– Тогда это мой тебе подарок. – Хару стянул с себя шнурок и надел на Кирши.
Горячие пальцы коснулись шеи, и Кирши, вздрогнув, отпрянул.
Хару смущённо отдёрнул руки и схватился за ладонь, прижав её к груди, будто обжёгся.
– Прости? – попробовал он понять, в чём виноват.
– Нет, всё в порядке. – Кирши отвёл взгляд и коснулся медальона на груди, хотя на самом деле хотел дотянуться пальцами до испуганного сердца и заставить его замедлить ход. Но это было невозможно, поэтому Кирши поспешил отвлечься. – Давай поторопимся, если хочешь успеть на праздник.
– Поторопитесь-поторопитесь! – закивал торговец, заботливо раскладывая непроданные товары в коробе. – До Сребрена чуть больше версты. Увидите городские ворота сразу во‐он за тем поворотом.
Торговец заговорщически подмигнул Кирши и заковылял дальше по дороге, согнутый под тяжестью заплечного мешка.
Искать праздника не пришлось. Едва они шагнули на улицы Сребрена, шумная толпа тут же поглотила их и понесла к городской площади, посреди которой стоял идол Дажьбога с солнцем в руках, а у ног его примостилась огромная чаша со сложенным в ней хворостом. Перед идолом стоял волхв в белом одеянии с двумя колосками пшеницы в руках.
Люди облепили площадь и чего-то заворожённо ждали, шептались и переглядывались.
– Не вертись, – шепнула мать своему лопоухому сыну. – Гляди, сейчас будет время жертвы.
Волхв вскинул руки к небу и, выкрикнув что-то, повернулся к чаше и опустил в неё колосья. И тут на край площади вышла девушка в белом гвардейском кафтане. На круглом лице играл румянец, коса была уложена вокруг головы на манер короны, в руках она несла лук и стрелу.
Толпа затаила дыхание. Девушка положила стрелу на тетиву и направила её вверх, к солнцу. В следующий миг стрела вспыхнула огнём и взвилась в небо, спущенная с тетивы. Описала крутую дугу и впилась точно в центр чаши. Огонь взвился к солнцу в руках Дажьбога, и толпа возликовала. Лето вступило в свои права.
– Кто эта девушка? – крикнул лопоухий мальчик.
– Это чародейка. Говорят, что Дажьбог наделил чародеев умением повелевать огнём. И за это они должны быть ему вечно благодарны.
– Я тоже хочу! Меня чего не наделил? – обиженно пропищал мальчик.
– Думаю, сынок, оно и к лучшему, – в глазах женщины Кирши заметил необъяснимое облегчение.
На площади появились музыканты и коробейники, люди рассыпались, пускаясь в пляс, объединяясь в хороводы, горланя песни, восхваляя любимого бога и радуясь полноправному наступлению лета.
Кирши чуть не упустил момент, когда и смеющегося Хару утянули в один из хороводов. Сам же он танцевать не торопился, стоял на краю площади и не спускал глаз с веселящегося Хару – мало ли, что может с ним случиться в толпе.