– Не тронь его, – выдавил он едва слышно. Синие глаза Кирши смотрели бесстрастно, подёрнутые туманом безысходности.
– Смотреть или извлекать правду? – громче повторил Вегейр, делая вид, что не услышал.
– Я… не смей его…
– Отвечай на вопрос! – зарычал Вегейр и лёгким движением отшвырнул Атли к стене.
Принц больно ударился спиной и затылком о голые камни и сполз на влажный пол. В глазах стояли слёзы.
– Смотреть или извлекать правду?! Отвечай, щенок!
– Я, – выдавил Атли, – я не буду делать ему больно!
– Значит, ты будешь смотреть, – пожал плечами Вегейр и повернулся к Кирши.
Хруст ломающихся костей казался оглушительным. Кирши не кричал. Его трясло, невидящий взгляд блуждал по комнате, иногда натыкаясь на Атли, худые, ещё детские плечи ходили ходуном, губы двигались, беззвучно повторяя что-то снова и снова, но Кирши не кричал.
Когда Вегейр сломал Кирши третий палец, Атли не выдержал.
– Я никогда не стану таким как ты! – закричал он, размазывая по лицу слёзы. – Слышишь? Никогда!
Волк вырвался на свободу и бросился на вожака, но Вегейр одним быстрым движением схватил его за горло и с силой приложил об пол так, что искры посыпались из глаз. Атли задохнулся, мир занесло красной пеленой боли, Волк бессильно заскулил и задёргал лапами, пытаясь освободиться из мёртвой хватки.
«Пусти!» – хотел крикнуть Атли, но из пасти вырвался только сдавленный визг.
– Вот теперь ты чего-то стоишь, – рассмеялся Вегейр и сильнее надавил на горло. Волк захрипел, и Атли потерял сознание.
Атли пробрался к Кирши в комнату той же ночью. Их покои располагались рядом – Атли позаботился о том, чтобы друг жил как можно ближе и чтобы роскошь в его покоях не уступала роскоши комнат принца. Вегейр не возражал – клятва верности не позволила бы Кирши сбежать или навредить Атли, а потому и причин ограждать наследника от общества Тёмного король не видел.
Кирши лежал, свернувшись калачиком, на огромной кровати с шёлковым балдахином, прижимал к груди раненую руку и тихонько стонал. На пальцах Вегейр не остановился – торс и плечи плотно обхватывали повязки. Но они не уберегли белый шёлк простыней от красных пятен, которые издалека можно было принять за цветы.
Атли забрался на кровать к Кирши, и тот поморщился и зажмурился, когда перина под ним заволновалась.
– Сильно болит? – прошептал Атли, осматривая повязки.
Кирши не ответил, продолжая баюкать покалеченную руку. Атли отодвинул подушки, подобрался ближе и положил голову Кирши к себе на колени. Кирши не сопротивлялся, был податливый и мягкий, словно глина, только грудь его вздымалась и опускалась быстрее обычного. Атли убрал с лица друга налипшие волосы. Губы его пересохли и потрескались, покрывшись коркой запёкшейся крови.