Глаза заволокло слезами, и Атли всхлипнул.
– Ты ведь не сказал ему? – Он утёр нос рукавом, слова давались с трудом, грудь давили рыдания, которые он изо всех сил старался загнать поглубже. – Ведь не сказал?
Кирши не ответил.
– Отвечай! – проревел Атли.
– Не сказал, – голос надтреснутый, хриплый, слабый. – Ты же приказал мне никому не раскрывать своего имени. Никогда. Я бы не сказал, даже если бы очень хотел.
Атли разрыдался.
– Прости меня! Прости-прости-прости. – Он гладил Кирши по волосам, слёзы градом лились по щекам и падали Кирши на лицо, оставляя влажные дорожки. – Я не отдам тебя ему, клянусь! Ты мой единственный друг, и я сумею тебя защитить! Никто не будет тобой управлять!
– Кроме тебя? – слабо улыбнулся Кирши и открыл глаза. Синие и холодные, будто зимние озёра.
– Что? – Атли от неожиданности даже перестал плакать. Взгляд Кирши испугал его.
– Ты же можешь отпустить меня, – сказал Кирши, и глаза его смотрели почти умоляюще. – Разорви клятву, помоги мне сбежать, и Вегейр никогда меня не найдёт. Никто меня не найдёт.
Атли замер. Сердце бешено колотилось где-то в горле, подгоняемое ужасом. Кирши хочет уйти? Бросить его здесь совсем одного? Атли был его единственным другом, неужели Кирши так легко может его оставить? Он бросит его так же, как бросила мать, которая спряталась в дальнем крыле замка и уже много лет отказывалась видеться с сыном, предпочитая общество слуг и молитвы. Свет померк перед глазами, руки задрожали, Атли прочно увяз в топком болоте страха. Страха, что он может больше никогда не увидеть Кирши.
– Если ты хочешь, чтобы я был в безопасности…
– Нет! – воскликнул Атли. – Я о тебе позабочусь! Тебе не нужно уходить и прятаться, я смогу тебя защитить!
– Атли, послушай…
– Нет! Молчи! – Он закрыл уши руками. – Молчи, молчи! Не смей меня бросать тут одного! У меня больше никого нет! Не смей!
Кирши замолчал, подчиняясь приказу. Атли наклонился, обхватил его руками и принялся осыпать лицо Тёмного поцелуями. Кирши морщился от боли, но не сопротивлялся.
– Не бросай меня! Не бросай меня тут одного! – плакал Атли, словно щенок, тычась носом в щёку Кирши. – Ты – всё, что у меня есть. Я люблю тебя! Люблю больше жизни! Только не оставляй меня! Не оставляй!
Кирши ничего не ответил. И с тех пор его молчание наказывало Атли страшнее, чем кулаки отца.
На второй день пути, когда Василиса уже едва держалась, изнывая от жары и жажды, конь поднялся на очередной бархан, за которым простёрся бескрайний дремучий лес. Красная пустыня и зелёный лес столкнулись друг с другом, словно два могучих войска в битве, где каждый старался отвоевать себе клочок земли. Вечная битва жизни и смерти, из которой, кажется, никому не выйти победителем.