И заключительная мысль. По поводу Травли. Э. Ф. замкнулась в себе, удалилась от мира. Но не была затравлена.
Годы спустя, после ее смерти, я за обедом разговорился об этом с Крисом. Начал издалека, подозревая, что газета, которую регулярно читал Крис, инициировала или, во всяком случае, рьяно поддерживала травлю.
– Когда у нее начались неприятности, ну, ты знаешь, из-за той лекции, она обсуждала с тобой эту историю? Со мной-то, понятное дело, она об этом даже не заговаривала.
Моя напускная скромность была слегка лицемерной, нефинчевской.
Он немного помолчал.
– Я, разумеется, узнал об этом из газет. Пробегал глазами заголовки, но специально не отслеживал. Только думал: вот гады. Чем вам помешала Лиз, чем это заслужила? Я даже от подписки отказался – на месяц примерно, но все же. Может, ты мне объяснишь, о чем была та лекция?
К этому я оказался не готов. Завел рассказ о Юлиане Отступнике и галилеянах, но вскоре он меня прервал.
– Да не трудись, мне даже слушать неохота. Я тогда подумал: вот говнюки, догадались поместить ее фото рядом с какой-то полуголой шлюшкой, вываливающейся из купальника. Наверняка они из ее лекции ничего не поняли – им такое не по уму.
– Но ты с ней об этом не заговаривал?
– Я ей открытку послал. Неделю с лишним от нее ни слуху ни духу не было, хотя она обычно сразу же отвечала. А открытку со стола прямо в мусорку. – Он вдруг улыбнулся. – Однако дней десять спустя пришло от нее короткое письмецо. В нем вся Лиз. Извинялась, что семью опозорила… нет, у нее по-другому было: что, дескать, больно ей «оттого, что запятнала фамильный герб» и только надеется, что нас не выпрут из деревни. Пусть только попробуют. Как-никак Финч – фамилия распространенная, а Лиз, как я уже говорил, в Эссекс много лет носу не казала. А подписалась она так: «Твоя грешная, но не нераскаявшаяся сестра Элизабет».
– Это действительно в ее духе.
– Что правда, то правда. Если честно, письмецо ее меня приободрило. Показало, что эти гады ее не растоптали.
– А дальше что?
– А дальше я, как у нас было заведено, приезжал к ней в город, и мы шли обедать в безалкогольный ресторан. Она постоянно ребятишек куда-нибудь водила… теперь-то они большие уже.
– Просто из интереса хочу спросить… почему ты соглашался на безалкогольный обед? Вряд ли она стала бы возражать, если б ты немного выпил.
Он ненадолго задумался.
– Да потому, что мне это в удовольствие. У меня потребности нету за обедом выпивать, мне и так хорошо. И опять же приятно, что иное Лиз даже в голову не приходило. Я сижу такой и думаю: «Ты и умней меня, и моложе, и люблю я тебя, сестренку мою, а все ж ты кой-чего не знаешь». И от этого – смешно, конечно, – любил я сестренку еще сильней. Странная штука жизнь, ты не находишь?