Не прошло и пяти минут, как мы уже мчались в хэнсоме по Бейкер-стрит. Однако даже при такой скорости мы миновали Биг-Бен, когда на часах было уже тридцать пять минут восьмого, а когда мы вылетели на Брикстон-роуд, пробило восемь. Но опоздали не только мы. Десятью минутами позже назначенного часа катафалк все еще стоял у входа в дом, и как только наша взмыленная лошадь с ним поравнялась, на пороге появились три человека, несшие гроб. Холмс ринулся вперед и преградил им путь.
– Назад! – вскричал он, упершись рукой в грудь переднего носильщика. – Немедленно несите гроб обратно!
– Какого дьявола? Где ваш ордер, сколько мне можно спрашивать? – завопил разъяренный Питерс, чье широкое багровое лицо появилось за дальним краем гроба.
– Ордер скоро прибудет. Гроб должен оставаться в доме до этого времени.
Властный тон Холмса подействовал на носильщиков. Питерс поспешно исчез в доме, и они начали выполнять новые указания.
– Скорее, Ватсон, скорее! Вот отвертка, – восклицал Холмс, когда гроб водрузили на стол. – А вы берите эту! Соверен тому, кто снимет крышку за минуту! Никаких вопросов – живее, живее! Отлично! Долой этот шуруп! Ну, еще один! Еще! Взялись за крышку! Поддается! Поддается! Ага, вот и готово!
Совместными усилиями мы сняли крышку с гроба. Тут же нас обволок донесшийся изнутри одуряющий мощный запах хлороформа. В гробу лежало тело; голова была обложена ватой, пропитанной наркотическим составом. Холмс сорвал покров, и нашим глазам предстало застывшее одухотворенное лицо красивой женщины средних лет. Холмс мгновенно подхватил женщину и усадил ее.
– Она жива, Ватсон? Есть ли в ней хоть искорка жизни? Не может быть, чтобы мы опоздали!
Целых полчаса казалось, что мы действительно опоздали. То ли от удушья, то ли от губительных паров хлороформа леди Франсес, как представлялось, ступила за последний порог. Потом наконец, с помощью искусственного дыхания, инъекций эфира и всевозможных мер, доступных медицине, ее веки слегка вздрогнули, зеркало чуть-чуть затуманилось – жизнь медленно, но возвращалась! К дому подъехал кэб, и Холмс, отодвинув штору, выглянул в окно.
– Прибыл Лестрейд с ордером, – сказал он. – Обнаружит, что птички улетели. А здесь, – добавил он, заслышав в коридоре тяжелую торопливую поступь, – найдется человек, у которого больше прав выхаживать эту даму, нежели у нас. Доброе утро, мистер Грин. Думаю, чем скорее мы перенесем леди Франсес отсюда, тем лучше. Похоронная церемония может продолжаться, и бедная старушка, которая все еще лежит в этом гробу, отправится к месту своего последнего упокоения в одиночестве.