– Если вы возьмете на себя труд внести этот случай в свои анналы, мой дорогой Ватсон, – внушал мне вечером Холмс, – то он должен послужить примером временного помрачения, от которого не застрахован даже самый гармоничный ум. Подобные промахи свойственны всем смертным, но достойны истинного преклонения те, кто способен их распознать и исправить. Думаю, что с оговорками я могу причислить себя к таковым. Всю ночь меня неотступно преследовала мысль, что я ухватил какую-то ниточку, заметил какую-то странную оговорку, сделал любопытное наблюдение – и легкомысленно все это отверг. Но потом внезапно, в предрассветном сумраке, мне вспомнилась одна фраза. Ее произнесла жена гробовщика, а передал ее нам Филип Грин. «Он был бы уже готов, но размер необычный, поэтому времени на работу потребовалось больше». Речь шла о гробе. Нестандартной величины. Это могло означать только одно: гроб делался по особому заказу. Но зачем? Для чего? Тогда мне тотчас же припомнился глубокий гроб с лежавшей на его дне иссохшей фигуркой. Почему понадобился такой большой гроб для столь крошечного тела? Оставить место для второго трупа. Оба были бы похоронены по одному свидетельству. Все это было бы совершенно ясно, если бы я временно не ослеп. В восемь часов леди Франсес была бы похоронена. Единственный наш шанс состоял в том, чтобы не дать вынести гроб из дома.
Что мы застанем ее в живых – шанс был невелик, но все-таки это был шанс, как и показал результат. Эти люди, насколько мне известно, крови никогда не проливали. Быть может, на прямое насилие они не решились. Они не хотели, чтобы на теле остались следы насильственной смерти – и даже в случае эксгумации нашли бы себе оправдание. Я надеялся, что эти соображения у них перевесят. Вы можете достаточно ясно восстановить всю сцену. Вы же видели ужасное прибежище наверху, где несчастную леди продержали так долго. Утром они ворвались туда, оглушили ее хлороформом, перенесли вниз, добавили пропитанную хлороформом вату в гроб, дабы леди не очнулась, а затем завинтили крышку. Неглупый замысел, Ватсон! В истории преступлений для меня это нечто новенькое. Если наши друзья, бывшие миссионеры, не попадутся в лапы Лестрейда, я ожидаю услышать о других блестящих подвигах в их будущей карьере.
Занося время от времени на бумагу кое-какие любопытные воспоминания о моей долгой и близкой дружбе с мистером Шерлоком Холмсом, я постоянно сталкивался с трудностями, проистекавшими из его отвращения к публичности. Для его мрачного и скептического ума всякая общественная хвала была совершенно непереносима: по успешном окончании расследования ничто не забавляло его больше, чем возможность передать итоги какому-нибудь официальному служащему и с насмешливой улыбкой выслушивать дружный хор поздравлений, направленных не по адресу. Именно такая позиция моего друга, а ничуть не недостаток интереснейшего материала привела к тому, что я в последние годы предъявлял читающей публике лишь немногие из моих записей. Собственное участие в некоторых из предприятий Шерлока Холмса я неизменно рассматривал как привилегию, обязывавшую меня к сдержанности и взвешенности суждений.