Как-то осенью, когда Алиса вошла к нему с завтраком, он отложил в сторону газету и произнес самым равнодушным тоном, на какой только был способен:
– Миссис Франк, почему бы нам не запрячь наших лошадей в одну упряжку?
От удивления Алиса потеряла дар речи и застыла на месте как вкопанная. Что он имеет в виду? А он вновь уткнулся в газету, словно не ожидая никакого ответа; посему она сочла, что благоразумнее всего будет промолчать, и продолжила сервировку стола для него с таким видом, будто он не проронил ни слова. И вот, уже собираясь выйти из дома, чтобы, по своему обыкновению, отправиться на службу, мистер Опеншоу вдруг вернулся и просунул голову в светлую, опрятную, аккуратную кухоньку, где все три женщины завтракали по утрам:
– Подумайте о том, что я вам сказал, миссис Франк, – так к ней обращались жильцы, – и дайте мне ответ нынче же вечером.
Алиса возблагодарила небо за то, что ее приемная мать и Нора слишком увлеклись разговором и не придали значения его словам. Весь день она старалась не вспоминать об этом, но, разумеется, не могла думать ни о чем ином. Вечером Алиса отправила к нему Нору с чаем. Но мистер Опеншоу едва не сбил прислугу с ног, когда она появилась в дверях, и, протиснувшись мимо нее, во весь голос крикнул с верхней площадки:
– Миссис Франк!
Алиса поднялась наверх.
– Ну-с, миссис Франк, – начал он, – и каков же ваш ответ? Только покороче, прошу вас, поскольку вечером мне предстоит еще много бумажной работы.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, сэр, – честно призналась Алиса.
– Вот это да! По моему разумению, вы могли бы и догадаться. Для вас это не должно быть в диковинку, как и для меня тоже. Что ж, на сей раз я позволю себе выразиться яснее. Согласны ли вы взять меня в законные мужья, и служить мне, и любить меня, и уважать меня, и все такое прочее? Потому что, если согласны, я отвечу вам тем же и стану отцом вашему ребенку – а это больше того, о чем сказано в молитвеннике. Я человек слова, говорю то, что чувствую, и всегда выполняю свои обещания. Словом, жду вашего ответа!
Алиса молчала. Он принялся наливать себе чай, будто ее ответ ничуть его не беспокоил; но вскоре, покончив с этим, преисполнился нетерпения.
– Итак? – вопросил он.
– Сколько времени, сэр, есть у меня на раздумья?
– Три минуты! – воскликнул он, глядя на часы. – Две у вас уже было, итого – пять. Проявите благоразумие, скажите «да», выпейте со мной чаю, и мы все обсудим; потому как после чая я буду занят. Если же вы ответите мне «нет», – немного помолчав, он постарался договорить столь же ровным тоном, – я не скажу вам больше ни слова на сей счет, но заплачу завтра годовую арендную плату и немедленно съеду. Время вышло! Да или нет?