В это же время у моей мамы обнаружили опухоль в груди. В республиканской онкологической больнице она лежала в палате на пять человек с такими грязными и с отколотой штукатуркой стенами, в такой атмосфере вони, что выдержать это было невозможно.
Лечение предлагалось только путём резекции груди. Однако, даже тогда, когда мы уже согласились на операцию, ей поставили проверочный укол с каким то препаратом, который вызвал ужасную реакцию.
После этого я забрал её из этой ведущей в стране онкологической республиканской больницы. Я в период до переезда в Израиль стал её лечить лекарствами привезенными мной из Китая, где я был в командировке, вытяжками из акульей печени, которые мне из Грузии пересылали в термосах мои грузинские друзья.
Кардинально вопрос был решён уже в Израиле. Без резекции груди, почти амбулаторно, в частной клинике за счёт больничной кассы, хирург с золотыми руками ей убрал опухоль и велел забыть, что она была.
Однако вернусь к Кишинёву.
В этот период моя Служба была самой авторитетной и известной в мире. Широкий спектр очень профессионально и эффективно выполняемых задач, её техническое оснащение современными средствами воздействия, прекрасные базы для работы и проживания специалистов создавали о ней очень высокое мнение. Много лет Служба была базовой для приёма иностранных специалистов и показа им достижений советской технологии, базой для их обучения. В научной среде США, Аргентины, Болгарии, Китая, Сирии, Румынии, Италии и т. д. моя фамилия как специалиста вызывала интерес и уважение. Я получал много писем от иностранных учёных и специалистов.
Однако установленный в Стране порядок сотрудничества с иностранцами, особенно в моей области, мягко говоря, не поощрял такие связи. Письма иностранцам следовало отправлять через Госкомгидромет СССР. Там письмо открывали, знакомились с содержанием и лишь потом отправляли адресату.
В таком варианте было целесообразно эти отношения не поддерживать. Так, к примеру, после посещения моей службы группой из пяти самых известных в тот период американских учёных (Вейкман, Кахан, Баттан, остальных не помню) вдруг выяснилось, что великий профессор в области радиолокационной метеорологии (у меня есть подаренная им книга с дарственной подписью) мной заинтересовался. Я об этом ничего не знал. Однако ко мне приехал Гайворонский, который, между прочим, меня спросил, как случилось, что Баттан Вами заинтересовался.
Далее я был предупреждён о том, что не должен поддерживать с ним отношения. Как уж далее за моей спиной развивалось мнение о моём авторитете, я не знаю.