— Дедушка! — обратилась она к старику. — Вчера здесь на перекрестке машина сбила женщину. Я была за рулем той машины. Может быть, вы знаете, какой свет горел на светофоре во время аварии?
Хотя Юлия стояла довольно близко и говорила громко, сапожник как будто ничего не слышал и продолжал забивать гвоздь в каблук ужасно разношенной и потертой женской туфли.
— Я была в полиции, — продолжала Юлия. — Мне надо дать показания. Говорят, что я проехала на красный свет. Так сообщил муж той женщины. Но этого не может быть! Должен же найтись другой свидетель! Вы были совсем рядом, подскажите мне, к кому обратиться?
Старик не спеша отложил свою работу, посмотрел на Юлию и вдруг заговорил по-русски, но с израильским акцентом.
— Откуда ты приехала?
— Я из Москвы, а родом из Тулы.
— Из Тулы… — задумчиво повторил старик. — До войны в Туле на вокзале продавали медовые пряники. Они никогда не засыхали и не твердели, такой у них был особый состав.
Но Юлии не хотелось разговаривать о тульских пряниках, и она перебила старика.
— Скажите, дедушка, у меня пропала сумочка, которая была со мной в машине, маленькая серая косметичка. Вы не знаете, не нашел ли ее кто-нибудь?
Старик посмотрел на нее сурово.
— Зря ты пришла сюда, да еще в таком виде. Здесь тебе никто ничего не скажет, да и полиции тоже. Мирьям умерла, значит, пришел ее час. Отмучилась, значит. А уж как она-то мучилась, все видели. Страдала, но мицвот соблюдала, так рав сказал. И еще рав сказал, пусть полиция сама разберется. Нечего выяснять, красный ли, зеленый свет горел на светофоре. Неважно это.
— Важно, важно, дедушка, еще как важно! — взмолилась Юлия, чувствуя, что старик знает что-то, что может ей помочь, но тот уже отвернулся от нее и снова принялся за работу.
Юлия подождала еще немного, облокотившись о высокий прилавок, отделявший мастерскую сапожника от прихожей. Старик как будто забыл о ней. Руки его прилаживали подметку к другому уже ботинку, а губы шевелились беззвучно, проговаривая не то молитву, не то цифры какие-то. На улице было тихо, дети убежали, и Юлия могла без опаски уйти. Выходя, она оглянулась на старика и вдруг заметила, что тот манит ее рукой. Старик смотрел на нее пристальным, пронзительным взглядом. Казалось, он видит ее насквозь, всю ее жизнь и в прошлом, и в будущем. Но взгляд его был сердит, что-то нехорошее угадывал он в ее жизни.
— Если хочешь узнать правду, то должна открыть тайну! — услышала Юлия издалека.
Последние слова сапожника звучали в ее памяти в течение нескольких минут, пока она не опомнилась от наваждения. «Прямо мистика какая-то, — содрогнулась Юлия. — Старик, видно, заядлый каббалист. А я-то как опростоволосилась: прийти в Бней-Брак в таком виде — нужно совсем голову потерять. Спасибо, что легко отделалась, еще и совет получила: тайну раскрыть! Легко сказать! Да и какую из них? Для меня все, что произошло, — это сплошная тайна, от начала и до конца, я ведь ничегошеньки не помню!»