Борис Френкель тоже сумел извлечь выгоду из крошечного шанса, который дала ему судьба. Он был простым учителем истории предпенсионного возраста, когда переехал в Израиль вслед за детьми. В прошлой своей жизни, так называл он теперь полвека, проведенные в Советском Союзе, он был человеком созерцательным. Он наблюдал жизнь со стороны, с философской высоты учителя лживой советской истории, беспартийного любителя «вражьих радиоголосов», одинаково не доверяющего ни советским средствам массовой информации, ни вкрадчивым вещателям Би-Би-Си, «Голоса Америки» и «Свободы», сравнивая передаваемые ими сообщения, процеживая сквозь личное мнение драгоценные крупицы правды. С пьедестала добытой истины он позволял себе в кругу близких друзей снисходительно и насмешливо комментировать происходящее в Советском Союзе и осторожно закладывать сомнение в головы беспутных учеников.
Здесь, в Израиле, он быстро устроился на работу дворником, не теряя времени на бесполезное изучение иврита. Он читал русскоязычную прессу, стараясь понять эту маленькую страну, где все было, как на ладони, но узнать правду было чрезвычайно сложно, вероятно, потому, что правды не существовало вовсе. Невозможно было докопаться до истины, до твердой неподвижной платформы, с которой все начиналось. И тогда он понял, что такой основы нет, а существует только движение, непрерывное и очень быстрое течение, в котором захлебывается эта страна, беспрестанно меняясь, потому что процессы землеобразования еще не закончились; то, что казалось материком, назавтра становилось островом и погружалось в пучины моря, потому что настоящей земли не было, как не было еще в этой стране ни границ, ни языка, ни народа. Вот, например, приехали евреи из России, и вдруг везде говорят по-русски, и те, кто опередил их на двадцать лет, чувствуют себя в меньшинстве и, попав по несчастью в больницу, обнаруживают, что здесь вообще говорят только по-русски — и врачи, и медсестры, и санитары — и тем, кто их языка не знает, остается только уповать на их добрую волю и врачебную присягу.
Борис Френкель понял, что нет смысла в этой летящей стране созерцать, как проносится мимо ее курьерский поезд, а надо прыгать на ходу внутрь, даже рискуя сломать себе шею, потому что только в движении существует правда.
Однажды на выборах профсоюзного руководителя он, превозмогая дрожь в коленях, вышел вперед и предложил свою кандидатуру. Его соперником был израильтянин из мусорщиков, но поскольку дворников было гораздо больше и все они были бывшие русские, то выбрали Бориса. Впервые в жизни он из созерцателя превратился в участника и немедленно победил, а соперника подкупил, сделав своим заместителем.