— Ма! — Мальчик ткнул ее, будто она сказала что-то грубое. Но я бы тоже так спросила. — Работать можешь? — обратился он ко мне, сведя брови.
— Последние два года только и делала, что работала.
— Ясно. — Он обнял мать за плечи. — Она нам пригодится. Пейшенс опять ушла, и руки нам не помешают.
— Сколько? — повторила женщина, не глядя на него.
— Тысяча долларов, — ответила миссис Тилдон.
Трей присвистнул.
— А ты богатенькая. Мы-то тебе зачем?
Он продолжал обнимать мать.
— Ей нужна защита, — вставила миссис Тилдон. — На этом и остановимся. Чем скорее она уедет из города, тем лучше. Если вы согласны, деньги ваши, и я позволю Трею навестить Эффи.
Трей сунулся вперед и обнял миссис Тилдон, которая словно застыла.
— Ну хватит. — Она оттолкнула его.
Мальчик заулыбался.
— Я должна спросить мужа. — Цыганка смотрела на меня. — Но он скажет, что, если ты честная и будешь тянуть свою лямку, можешь что хочешь делать со своими деньгами. А пока Трей тебе тут все вокруг покажет.
— А то! — Трей с легким поклоном протянул мне руку, и я вдруг поняла, какая я грязная.
Я сунула руки в карманы юбки:
— Нет уж, спасибо.
— Маленькая, а такая сердитая, — улыбнулся Трей.
— Я не маленькая, — зло откликнулась я.
— Конечно нет. Ты выше моей мамки, а это редко случается. Пошли навоз грести.
Я двинулась за ним, чувствуя себя очень неуверенно. Я вступала в новую жизнь. Мне сунули в руки лопату, в нос ударил запах навоза, и вот я уже копала яму — как много лет назад, когда хоронила маминых детей. Только здесь земля была сухая и твердая, а когда я подняла глаза, то не увидела ни дождя, ни мертвого тела. Только ясное синее небо и смотрящего на меня мальчика.
— Ты вся дрожишь. Когда ты ела последний раз?
— Не помню.
— Ну, это мы поправим. — Он вынул лопату из моих стиснутых пальцев. В его тонком лице была сила, а в глазах — огонь. На этот раз я взяла предложенную руку, еще не зная, что этот мальчик вырастет в мужчину, чей внутренний огонь нельзя будет потушить. Его радость окажется заразительной, и в нем я найду родную душу.
Впалые щеки матери, ее острый нос и линия губ казались вполне настоящими. Но вокруг головы сиял нимб — шар золотого света, венчавший густые темные волосы. И тогда я поняла, что сплю. Она плакала. Коснувшись ее щеки, я удивилась, что во сне слезы тоже мокрые.
— Как ты себя чувствуешь? — прошептала она.
Потом рядом появилось лицо отца с наморщенным лбом и такими знакомыми синими глазами — но все же что-то в нем изменилось. Это был не сон.
Я попыталась ответить, но не смогла. Я потеряла все слова. Ноги мои были прикованы к кровати, все тело горело, а грудь будто провалилась внутрь, к спине. Я поискала взглядом животных Апокалипсиса, которые были со мной так долго, что теперь просто не могли меня бросить. Но я видела только лица родителей. Затем комната закружилась, нимб стал теплым и приятным, но я не понимала, почему нет Луэллы.