Я вдруг поняла, что Луэлла тоже скоро может выйти замуж, особенно если она не будет танцевать. Может быть, она найдет мужа в Париже. Тогда я никогда больше ее не увижу.
— Ты так влюблена в Сидни?
— Совсем нет! Я влюблена в их музыку! Когда еще мы услышим что-то подобное? Если мне снова придется слушать на патефоне, как Энрико Карузо тянет одну-единственную ноту, я этот патефон расколочу. Я все говорила себе, что осталось учиться всего год, но что потом? Танцовщицей я не стану… Фата и домашние туфли?
Я привыкла считать, что она станет такой же знаменитой, как Анна Павлова, но это было глупо. Она не будет балериной, а я не пойду в колледж. Разглядывая лунные тени на потолке, я вдруг поняла, чем на самом деле были все наши планы, — детскими фантазиями. Но мы больше не были девочками, которые могут мечтать и фантазировать. Я потеряла эту способность в то мгновение, когда отец у меня на глазах поцеловал ту женщину. Все, что я считала истиной, стало ложью. Может быть, поэтому и Луэлла выбросила пуанты на улицу — она тоже больше не могла верить в свою историю.
Я взглянула на нее. Она лежала на спине и смотрела в потолок, волосы разметались по подушке. Видит ли она те же узоры лунного света, что и я, или для нее они совсем другие? Я хотела рассказать ей, как у меня остановилось сердце, как стены разъехались в разные стороны. Как у меня сжимается все в груди, как я боюсь потерять ее из-за Парижа, замужества и будущего, которого у меня не будет. Как я боюсь, что мы уже потеряли отца и что мать останется совсем одна.
Но я ни о чем не рассказала ей. Мне хотелось спать, и я не знала, что другого шанса поговорить с ней у меня не будет. Закрыв глаза, я слушала, как ворочается рядом сестра, пока сон наконец не одолел меня. Это был единственный на моей памяти раз, когда я заснула раньше нее.
Проснулась я в девять утра, в той же самой позе, в которой меня застал сон. Увидела пустую подушку. Села, борясь со сном. Луэлла уже встала. Снаружи ярко светило солнце. Мне не дозволялось спать так долго, и я, ощутив дурное предчувствие, быстро оделась и спустилась вниз. Столовая была совершенно пуста, посуду после завтрака уже убрали. Желудок трепыхнулся.
— Эффи? — Я дернулась, услышав мамин голос.
Она стояла в дверях. Лицо ее от воротничка до лба было безупречно белым.
— Ты проспала завтрак, дурная девчонка. — Она улыбнулась, но бодрость в голосе была явно деланной.
— Почему Неала меня не разбудила?
— Я дала ей выходной.
— Как?
— Иногда полезно побаловать слуг. Пообедаем в городе?
— Вдвоем? — Мы с мамой редко делали что-либо вместе. — А где Луэлла? Папа уже уехал по делам?