В прошлом году городские власти получили жалобу на недостаточно свободный доступ к выходам из здания фабрики, однако никакие меры приняты не были. Во время пожара работал лишь один из четырёх лифтов, а двери лестничной клетки были заперты.
Когда на место трагедии прибыл мистер Харрис, полиции пришлось задержать Джованни Марино, отца одной из погибших работниц. Марино выкрикивал оскорбления в адрес фабриканта, угрожая физической расправой ему и членам его семьи.
Юная швея Беатрис Моретти покинула здание фабрики незадолго до пожара. По словам девочки, когда она завершила работу и вышла из цеха, обстановка была спокойной. Причины возникновения пожара ей неизвестны.
Родственники погибших забрали десятки тел, однако опознать каждую жертву не представляется возможным. Пятьдесят шесть несчастных будут похоронены в общей могиле.
Когда Джесс прокрутила статью до конца, Купер испустил тяжёлый вздох. Дальше шли фотографии погибших. Смотреть было тяжело, но мальчик знал, что нужно сделать.
– Джесс, увеличь вот здесь.
– Где?
Купер указал на фото и, когда сестра помедлила, сам взял планшет, выбрал одно изображение и увеличил, насколько позволяло качество. Просмотрев несколько жутких снимков, он нашёл то, что искал.
У стены лежала худенькая девочка в клетчатом платье и перекрученной кофте. На кофте отчётливо виднелась знакомая эмблема с птицей и клинками.
Купер почувствовал себя воздушным шариком, который вот-вот сорвётся с привязи и улетит по ветру. Джесс была единственной ниточкой, ещё державшей его на земле. Не оставалось никаких сомнений, что наряд Елены – вовсе не обычная форма, а эмблема с девизом Vigilantes Unum – не школьный герб.
Это метка смерти.
– Скоро что-то случится, да? – шепнула Джесс так тихо, что он едва разобрал слова. – Здесь, в Чикаго, будет что-то очень плохое. Погибнет много людей.
Что тут можно было ответить? Разве Купер мог поспорить с мрачным предположением сестры? Они видели одну и ту же эмблему на месте трёх катастроф.
– Куп, – сказала девочка, не выдержав тишины, – мне страшно.
Мальчик обнял её за плечи.
– Мне тоже, Джесс. Мне тоже.
Когда Джесс шмыгнула носом и тяжело задышала, Купер покрепче прижал её к себе. У него самого стоял ком в горле, но плакать он не собирался. Хватит, на этой неделе уже поплакал разок. И зря.
– Ничего, Джесс! Не понимаю, что всё это значит, но как-нибудь обойдётся.
Купер пригладил ей волосы, чувствуя под рукой волны и завитки. Раньше, когда история с диабетом только начиналась, именно он всегда утешал и отвлекал Джесс, рыдавшую при виде иголок. Перед каждым уколом инсулина он брал сестру за руку, и они вслух считали: «Пять, четыре, три, два, один», – а потом соревновались, кто громче крикнет: «Ой!» Но это было до того, как Куперу всё надоело.