— Зачем? — недоуменно спросил Матвей.
— Чего же ты?! — нетерпеливо проговорила девушка.
Сажин принялся расшнуровывать ботинок, Серафима сняла его, швырнула в пруд и молча подняла глаза на Матвея. Тот уже поднялся с колен, растерянно глядел то на исчезающие круги на воде, то на Серафиму.
— Так чего же ты, понятливый?! — опять усмехнулась Серафима. — Пока надо достать со дна только ботинок.
Сажин покрутился на месте. Серафима по-прежнему глядела на него с любопытством.
Матвей, согнувшись, как побитый, сделал несколько шагов к пруду и… бултыхнулся в воду в чем был.
Он долго барахтался в воде, нырял, всплывал на поверхность, отфыркивался и снова нырял.
Матвей Сажин отыскал-таки на дне ботинок, вылез на берег, перепачканный илом и тиной. Шатаясь, подошел к Серафиме, молча протянул его. Но Серафима снова усмехнулась:
— Что-то я не видела собак с руками…
Сажин, правда, помедлил. Но все-таки взял ботинок в зубы, снова опустился на колени…
Серафима вынула у него изо рта ботинок и вздрогнула, услышав хохот. Лодка, торчащая из камышей, дернулась и поплыла. В лодке сидел отец, на корме торчали две удочки.
— Ну, детки, испортили вы мне рыбалку! — громко и весело проговорил Клычков, выходя на берег там же, где только что выполз Сажин. — Я сидел, боясь удилищем взмахнуть. Зато уж…
Сажин, мокрый, вонючий, жалкий, не знал, куда деваться.
— Так как же, Матвейка, жениться хочешь? — со смехом спросил Клычков, опускаясь на скамейку.
— Аркадий Арсентьевич, благодетель, — пролепетал Сажин. — Я бы ей верой и правдой…
— Вижу. Слышишь, дочка? — повернулся к Серафиме Клычков, вытирая проступившие от душившего его смеха слезы. — Я бы еще посидел в лодке, да уж невтерпеж.
— Это ему еще заслужить надо, — сказала Серафима. И вдруг вспыхнул, зашатался в ее прищуренных глазах шальной огонь, она, чуть помедлив, прибавила: — А знаешь что, отпусти его, батюшка, в Екатеринбург со мной.
— То есть? — На лице Клычкова смешинки стали таять.
— А заслуживать будет, — чуть улыбнулась Серафима — Он, вишь, понятливый да исполнительный…
— Неудобно как-то — у девицы в лакеях мужик!
— Положим, в городе-то и другие лакеи найдутся. Матвей будет вроде телохранителя.
— А, Матвей? — повернулся теперь к нему Клычков. — И как же я без тебя, брат, буду?
— Аркадий Арсентьевич! Отец родной, я на все согласный. — Сажин опять готов был упасть на колени. — Вместо меня вы найдете кого-нибудь. А я бы уж Серафиме Аркадьевне с таким усердием… Волоса с ее головы не упало бы. Перед вами и Богом говорю… Люблю ее… И докажу. Всем поведением.
— Это вот и посмотрим еще, — с прежней улыбкой проговорила Серафима и, капризно взмахнув длинными ресницами, протянула: — Ну, батюшка, сам же говорил — коротка ведь жизнь…