– А все-таки что будешь делать ты?
Хилл на секунду задумался и сказал:
– Когда во мне поубавится любви к гонкам, жизнь станет мне дороже и тогда я буду менее склонен рисковать ею.
…
Тем временем Энцо Феррари укрылся в Маранелло, за воротами своей фабрики. Он тоже видел аварию по телевизору. После объявления числа погибших он понял, что резонанс будет огромным, и внутренне приготовился. Заголовок на первой полосе Corriere della Sera гласил: «15 человек трагически погибли в Монце. На автодроме начато расследование».
До этого момента несчастные случаи во время гонок всегда оставались нерасследованными, а их причины – неясными. Все разворачивалось столь стремительно и безжалостно, что показания очевидцев редко совпадали. «К сожалению, тот самый человек, который мог бы объяснить, что именно произошло, всегда мертв», – заметил как-то аргентинский автогонщик Хуан-Мануэль Фанхио. Но в этот раз ситуация была иная: телекамеры засняли последнюю гонку графа Вольфганга фон Трипса. Правительственная экспертная комиссия обещала найти виновных.
– Сейчас сложно даже представить себе, что там творилось, – позже будет вспоминать Хилл. – Казалось, будто каждый в этой чертовой стране только и делал, что лил грязь на Маранелло, а в это время Энцо Феррари с трехдневной щетиной, сутками не вылезая из халата, бродил по коридорам фабрики.
Феррари не присутствовал на похоронах фон Трипса, хотя его супруга была там. Хилл был среди тех, кто нес гроб. Под проливным дождем тело фон Трипса медленно провезли по улицам Кельна – родного города графа – на перегретом от низких оборотов родстере Ferrari, принадлежавшем покойному. Следом, словно гигантская змея, тело которой было покрыто чешуей из зонтиков, а хвост терялся где-то за пределами видимости, ползла траурная процессия.
Самый выдающийся год в истории Ferrari завершился отчаянием. Каждая победа и каждая трагедия с момента смерти Дино лишь усиливала напряжение, царившее на фабрике. Этой осенью 1961 г. ситуация в Маранелло усугубилась еще больше. Недовольные сотрудники начали выдвигать свои требования. Среди жалоб в том числе было общее возмущение несдержанностью синьоры Феррари, которая часто вела себя по-хамски. Возможно, плохой пиар и частые смерти психологически угнетали работников фабрики. Во всяком случае гул недовольства нарастал.
Ничего подобного раньше не происходило. Последнее слово всегда было за Феррари. Но теперь важные фигуры внутри его организации сплотились против него самого. В результате в ноябре, через два месяца после трагедии в Монце, из Ferrari разом ушли восемь ключевых сотрудников. Среди уволившихся были менеджер гоночной команды, главный инженер, финансовый директор и начальник литейного цеха. Феррари не стал никого упрашивать вернуться. Он собрал совещание младшего персонала.