– Любой здравомыслящий итальянец должен понимать, что в лице Бандини Италия имеет самого настоящего чемпиона мира, – заявил журналистам Драгони. В дальнейшем Сертис придет к мнению, что Феррари лично подбрасывал прессе весь этот негатив, разжигая жаркие споры.
Пока тем же вечером Феррари на своем Fiat возвращался в Модену из Монцы, Сертис выиграл квалификацию.
На следующий день, сразу по окончании гонки, в кабинете Феррари раздался звонок. Звонил Драгони. Бандини пришел третьим, а Сертис – первым, к тому же установив рекорд скорости. Но толпа подхватила на руки именно Бандини, своего земляка, и он поплыл к подиуму на этой людской волне. Сертис же, с измазанным сажей лицом, в белом шлеме и поднятых защитных очках, сосредоточенно пробирался к подиуму сам, раздвигая людское море. И даже когда зрители все-таки начали скандировать «Il Grande John», все, что он смог, – это натянуть едва заметную улыбку.
…
Тем временем в Дирборне состоялся следующий диалог.
– Что у Ferrari есть такого, чего нет у нас? – спросил Лео Биби.
– Если одним словом, то это сам Феррари, – ответил Джон Уайер. – Вместо целого комитета – всего один человек, который точно знает, чего хочет.
– Постойте-ка. General Motors управляется целой системой комитетов, и весьма успешно, – парировал Биби.
– Да, но сколько гонок на спорткарах они выиграли? – отрезал Уайер.
За этим столом у него не было друзей. Дело происходило в конференц-зале, на заседании Комитета по специальным транспортным средствам. Помещение, как и все прочие в этом здании, было пропитано едким запахом антисептика для мытья полов. Сотрудники компании даже дали ему название: «аромат от Ford». Среди прочих в комитет входили Рой Ланн и Дональд Фрей. Что касается Уайера, он был сам себе комитетом. Бо́льшую часть своих 54 лет он посвятил европейским гонкам. Когда он был менеджером чемпионской команды в «Ле-Мане», его окрестили Мистером Aston Martin. Если бы бюрократы в костюмах оставили Уайера в покое, он бы смог обеспечить победу их машине.
К тому моменту Ford выставила GT40 уже на трех гонках, и ни одна из машин не дотянула до финиша. Три автомобиля были разбиты в хлам: два потерпели аварии еще на этапе тестовых заездов и один сгорел в «Ле-Мане». Единственным достижением был успех Шелби и его Cobra в классе GT. Нужны были срочные решения, причем Лео Биби хотел, чтобы они принимались в Дирборне, а не в Англии, где базировался Уайер.
Комитет выступил с радикальной идеей. В арсенале Ford Motor Company имелся 7,0-литровый двигатель. Этот гигант доминировал в гонках NASCAR, начиная со своего дебюта в «Дайтоне-500» в 1963 г. с Малышом Лундом за рулем. Это была первая гонка, на которой Ford выступал после того, как Генри II отказался соблюдать требования Резолюции по безопасности. С точки зрения рабочего объема 7,0-литровый мотор вдвое превышал аналогичный показатель двигателя Ferrari, на которой Сертис победил в Реймсе. Для «Ле-Мана» 1965 г. Энцо Феррари, вне всяких сомнений, создавал еще более скоростной прототип. 7,0-литровый движок от Ford был «решением проблемы с помощью кувалды», как выразился Ланн. Будучи установлен в серийный автомобиль стандартной комплектации, такой двигатель мог выдать почти 500 л. с.