Джош прекрасно знал, что любой, кто хоть раз в жизни пробовал наркотики, не имел права работать в госучреждении. Но на вопрос полицейских он честно ответил: «В четырнадцать пробовал грибы. В 1998-м».
Меня там, естественно, не было, но я живо могу себе представить выражение шока пополам с жалостью на лице полицейских, словно вопрошающее: «Зачем ты так с самим собой? Зачем заставляешь нас рушить твою карьеру?»
Они проинформировали Джоша о том, что по закону обязаны запротоколировать его ответ и что его признание навсегда закрыло ему дорогу в эту профессию. Он ответил, что надеялся на то, что они оценят его честность.
– Да все нормально, – добавил Джош, рассказав мне эту историю. – Я все равно не хочу работать на тех, кто ожидает от меня вранья.
У мамы в то время тоже были проблемы с работой. К ней обратились за помощью родители одного ребенка, поведение которого они сами описывали как «кошмарное». Оказавшись наедине с мальчиком, мама быстро сдружилась с ним, нашла его замечательным и едва ли не гениальным ребенком; он в ответ совершенно открыто рассказал ей, что конкретно ему не нравилось в поведении его родителей. Встретившись с родителями мальчика, мама похвалила его и выдвинула ряд предложений на тему того, как родителям стоило бы с ним себя вести. Те в ответ разозлились.
– Им гораздо легче было убедить себя в том, что их ребенок – просто дурное семя, чем понять, что все дело в них самих. И, конечно, они предпочли бы психолога, который рассказал бы им то, что они сами хотели услышать.
Мы с Джошем и Мириам постоянно и активно призывали маму расстаться с Джо еще с 2000 года, то есть с самого начала их отношений. Однако, когда они наконец и впрямь расстались, мы осознали, насколько тяжело будет шестидесятилетней маме впервые остаться одной. Ей хотелось поведать своим детям о своем собственном опыте в вопросах отношений; Джош с Мириам некоторое время спокойно слушали, но затем все же начали обозначать границы дозволенного и уклоняться от разговоров на эту тему. В результате обо всем этом мама стала в основном рассказывать мне. Она вспоминала целые речи, которые толкала на первом же свидании с парнем, в которых обрисовывала все плюсы и минусы отношений с ней.
– Послушай, я сам так делал, и поверь мне – это не нормально! – утверждал я. – Нельзя быть искренней с людьми. Пойми это и забудь про такую честность – все остальные общаются на совершенно другом языке, не так, как мы.
– А какой смысл встречаться с тем, с кем я не могу быть самой собой? – спросила в ответ мама.
Годы лжи все же взяли свое – я уже и забыл об этом вопросе. Разум пошел вразнос, пытаясь найтись с ответом, но затем я словно почувствовал некую спасительную нить. Я почему-то верил, что смысл был, просто не понимал, какой именно.