Все мои знакомые, которые слушали этот эпизод, были крайне удивлены его мягкостью.
– Эпизод о том, стоит ли скрывать неприятные истины, чтобы понравиться людям, скрыл неприятные истины, чтобы понравиться людям, – говорил им я[85].
Я рассказал одной своей знакомой, работавшей на радио с Айрой, о том его не включенном в эпизод монологе. Она в ответ рассмеялась.
– Ой, Айра в ходе каждого эпизода задвигает такие речи. Он так завоевывает доверие гостя. Кажется, тебе он, кстати, просто процитировал себя же из своего моноспектакля. Видимо, по памяти.
Я был ошарашен; я никак не мог поверить, что та часть, которая мне больше всего понравилась в нашем с Айрой интервью, оказалась всего лишь манипуляцией. Впрочем, знакомая заверила меня, что Айра не лгал – обманом была лишь попытка создать впечатление, что его на эту речь подтолкнули мои слова.
К моему собственному удивлению, я очень распереживался из-за этой новости. Айра, как оказалось, прекрасно понял, чего мне хотелось: изменить его самого своей искренностью. Он увидел, кем я хотел казаться, и отразил этот образ на меня самого. Видимо, именно так чувствовали себя все, кто пил чай с Чеховым.
Шкала честности семьи Левитон
После выхода в эфир того эпизода Мириам стала значительно спокойнее смотреть на неискренность и непрямое общение. Всего через год после его выхода у нее уже появился первый настоящий парень, а еще спустя год они обручились и женаты до сих пор.
Потеряв возможность работать в госучреждениях, Джош сменил профессию и стал вполне успешно в частном порядке заниматься выведением плесени из помещений.
– Так даже лучше, – говорил он. – Сам строишь свой график, работаешь столько, сколько хочешь. И не нужно никому лгать или делать то, что мне кажется неправильным. Я свободен.
Мама со своей искренностью так и не завязала.
– С возрастом у меня просто-напросто становится все меньше и меньше желания общаться с теми, кто отказывается принимать меня такой, какая я есть, – говорила она. Недавно она рассказала мне, что хочет попробовать говорить прямо на первом свидании, что она – единорог. – Так я сразу пойму, если человек не станет воспринимать меня как уникального, особенного человека.
Конечно, такой подход меня слегка беспокоит – я боюсь, что мама начнет наступать на те же грабли, на которые наступал когда-то я – но я все же надеюсь, что это придаст ей сил. Возможно, она до сих пор не умеет отказываться пить скисшее молоко.
Узнав о моем искреннем прошлом, друзья и знакомые начали общаться со мной более охотно и открыто. Многие, у кого были проблемы с отстаиванием своей позиции, даже спрашивали у меня совета. Другие утверждали, что я вдохновил их на откровенность с их собственными родными и близкими. Как ни странно, вроде бы никто не жаловался.