– Миссис Расин, это вы должны научиться спокойно воспринимать критику!
Если бы я еще не плакал в тот момент, получилось бы гораздо убедительнее[29].
Когда я рассказал об этой перепалке отцу, тот склонил голову на одну из подушек, лежавших на спинке дивана, и уставился в потолок своей фонотеки.
– Вот интересно, как она вообще живет, если она неспособна воспринимать критику от ребенка?
Казалось вполне очевидным, что раз уж мои вопросы так сильно ее задевали, то даже под малой толикой той волны критики, которую обыкновенно обрушивал на меня отец, она бы просто сломалась.
В наших разговорах по пути в синагогу и обратно домой практически никогда не возникало долгих пауз, но когда такое все же случалось, я обычно нарушал тишину рассказами о тех или иных теориях или вопросах, приходивших в последнее время мне в голову. Ни разу не было такого, чтобы отец не ответил на мой вопрос; я вообще сомневался, что существуют такие вопросы, на которые он не стал бы отвечать. А потому одним прекрасным субботним утром, едва поспевая за отцом в своем костюмчике и кипе, я без тени сомнений спросил у него со всей своей непосредственностью:
– Пап, а что сказано в Торе о фетишах?
Папа засмеялся и явно умилился моему вопросу.
– Отличный вопрос! – ответил он высоким тоном.
Хоть я и говорил фетишистские, по сути, вещи с тех самых пор, как вообще начал разговаривать, слово «фетиш» я впервые услышал как раз на той неделе от мамы. На первой «Говорильной записи Майкла» есть один забавный фрагмент. Мама спросила меня тогда, какие телесериалы и мультики мне нравятся. Я честно ответил:
– «Инспектор Гаджет», потому что там связывают Пенни.
В ответ на вопрос о том, какие еще мультики я люблю, я сказал:
– «Хи-Мен», потому что там иногда связывают Тилу, и еще «Бетти Буп», потому что ее тоже иногда связывают.
На кассете слышен мамин понимающий смешок, а потом она говорит:
– Что ж, Майкл, приятно видеть, что ты растешь феминистом.
Я часто поднимал эти темы в школе, наивно полагая, что это не более чем вопрос вкуса, дескать, каким-то детям нравятся мультики про солдат, другим – про единорогов, а мне вот нравятся мультики, в которых связывают девочек. Когда я был совсем маленьким, учителя обычно не обращали на это внимания, но годам к девяти я стал замечать, что эта тема загадочным образом смущает большую часть взрослых. Естественно, как-то раз я спросил маму о причинах такого странного поведения.
Маме не потребовалось ни секунды на размышления о том, с какой стороны подойти к этому вопросу в разговоре со мной – приверженность правде позволяла отвечать на такие вопросы без неловких заминок и пауз.