— Ладно, давай. Кстати, как там новенькая?
— Она не ходит на уроки.
— Ну а ты сам ей напиши, мотивируй девчонку. Ладно я — инвалид почти, но ей-то нужно заниматься! Я уверен, что ты сможешь на неё повлиять.
— Думаешь? — задумчиво спросил Слава. Когда дверь уже закрылась перед его носом, Слава продолжил, — Она никогда меня не простит.
Слава гулко шагал по коридору Родиного пансионата к лифту, обдумывая, почему Родя вообще вспомнил о Лизе, и услужливо поддавался своей давней паранойе — вдруг все, даже Родя, знают о нём и Лизе?
Слава выходил в зимний вечерний двор с радостной ухмылкой на лице. Даже если удариться с головой в конспирологию и найти что-то общее между Лизой и Родей, то какое ему на это сейчас дело? Слава уже видел Регину, которая мёрзла на лавочке у его дома.
Сердце забилось сильней, он торопился к своей девушке, с опаской осознавая, что Лиза наконец-то ушла в его мировоззрении на второй план. Мало ли, что несёт Родя, — Слава никогда не будет больше унижаться перед девушками, после того, как он до конца познал их (как ему казалось). Унижения и угрызения совести должны пропасть из его жизни. Пускай даже, что вместе с ними в его голове прочно закрепилась Лиза.
Регина явно была недовольна не только Славой, но и всем миром вокруг. Пьяное добродушие и воодушевление Славы раз за разом разбивалось об её ледяную броню. Она отстранённо поинтересовалась о Роде, и этот отстранённый вопрос пробил первую брешь в их отношениях.
Дома, как уже вошло в обиход, мать Славы закрылась в комнате, оставшись наедине с телевизором и, наверное, бокалом (если не бутылкой) вина. Славе было на это плевать, он делал недвусмысленные намёки своей девушке, но Регина всё не могла оттаять. Последний, самый явный намёк, который Слава сделал, вдохновлённый остатками Балантайнса в своём организме, она и вовсе приняла чуть ли не за смертельное оскорбление и пулей вылетела сначала из его комнаты, а после и (через лифт, который как назло ждал её на этаже) из его дома.
— Ну и пошла ты, сука, — недовольно пробурчал Слава вслед закрывавшейся кабине лифта и вернулся в свою комнату. Старые песенки, в духе его бывшей девушки, вступившей на путь эмо-движения, — Свете.
Поиски её в социальных сетях убили добрую часть вечера, но не принесли особых успехов. Либо она взяла себе крутой псевдоним, чуждый простому русскому уху, либо просто решила отказаться от главной соцсети страны. И то, и другое было вполне в её стиле.
Несколько раз Слава поглядывал на свой телефон, подумывая написать Роде, продолжить их встречу, но каждый раз передумывал, коря себя за нерешительность. В итоге осталось только сходить в душ, сбрить едва наметившуюся щетину на лице, через закрытую дверь пожелать спокойной ночи матери, поставить будильник на дикое после каникул чересчур раннее время и завалиться спать.