— А знаешь, может я и не поеду к Матвею. Посидим вдвоём вечером. Поготовлюсь лишние пару часиков к русскому. Вино откроем, да? — усмехнулся с последним предложением Слава.
Мама усмехнулась в ответ. Как недавно и как давно подобная невинная шутка казалась Славе сверх непозволительной, и какой неистовой была бы в то время реакция матери.
— Давай хоть это ваше «селфи» сделаем, раз нас нормально сфоткать некому.
— Давай.
Они устроили небольшой фотосет в прихожей. Сперва на телефон матери, а потом и Слава решил сделать пару фотографий на собственный телефон. Выйдя на лестничную площадку, он рассматривал, что у него получилось, и словно вся полнота жизни, всё его детство, вся привязанность к матери, всё хорошее, что с ним случалось под крышей родительского дома, вся безупречная свежесть юности смотрела на него с этого неряшливого, но милого селфи.
Дверцы лифта медленно сдвигались перед ним. Загипнотизированный моментом, рвущим душу на части, Слава ни за что не смог бы услышать отпираемый замок Лизиной двери и её неуверенное постукивание каблуков на площадке.
* * *
Лиза с ненавистью разглядывала эту школьную совковую форму на последний звонок, которую ей купила мать. Она была ей большая. Она была уродливая, скучная и жалкая. Само отражение, казалось, насмехалось над ней. Этими голыми обоями и небрежно сброшенными коробками за спиной. Матушка предлагала сделать ей большие белые банты, чтобы она выглядела классической советской школьницей. Лиза чуть было не поперхнулась желчью на это предложение.
«Может, всё и не так плохо? Здесь можно затянуть пояском. Сейчас макияж нанесу, чтобы эти лохмотья в глаза не бросались. Укладку? Ага, через час выходить уже… Укладку она делать собралась!»
— Красавица моя! Дай обниму!
В комнату без приглашения заявилась мать. Бросилась было обнять дочь, но Лиза рявкнула:
— Помоги это снять!
Пока они избавлялись от наряда, скреплённого какими-то совершенно идиотскими скрепами в самых идиотских местах, мать не переставала щебетать дежурные фразы о том, как она гордится своей дочерью. Лиза не переставала презрительно фыркать в ответ.
— Где косметичка моя?
— Я принесу. Ты в ванную, доча?
— Догадливая. Этот, чё? Даст мне денег или нет?
Наконец, сарафан был повержен и опустился с Лизы на пол.
— Лиза, лифчик-то надень, когда пойдёшь, — покачала головой мать.
— Чтобы я совсем запарилась? Нет уж! Так что, он жопу свою оторвать от дивана не может и денег мне дать?
— Может, — появился на пороге отец. — Прикройся, бестолочь.
— Чего, товар свой не нравится? — прошипела Лиза, однако схватила с кровати лифчик, отвернулась и начала его надевать.