— Слушай, что я тебе говорю и не перебивай! Ты что думаешь, раз мама-папа чего-то в жизни добились, так теперь можно расслабиться, сесть им на шею и ножки свесить? Да ничего подобного! — Она уже мерила шагами комнату, говоря на ходу. Голова Славы тоже металась туда-сюда вслед за передвижениями матери. Он следил за тем, чтобы её руки не потянулись к очкам. — Вот возьмём и не будем за тебя платить, если на бюджет не пройдёшь! Будешь делать, что хочешь. Не найдёшь где учиться, не хочешь учиться, — отправим работать! Вон, в наш магазин грузчики требуются — туда тебе и дорога. Не будешь ты всю жизнь на всём готовом сидеть! Ты на кого вообще поступать хочешь?
Слава, увлёкшись наблюдением за активной жестикуляцией родительницы, понимал лишь отдельные несвязные слова, громом облетавшие комнату. Он отстранился от этой сцены, в которой бенефис был явно не у него. Неожиданный вопрос и последовавший за ним требовательный взгляд заставили его хоть что-то ответить. После пробежки по минному полю — поиску возможных вариантов ответа на вопрос, который он не расслышал — Слава нашёл универсальный ответ:
— Я не знаю.
— Вот! — кажется, ответ оказался верным. По крайней мере, взрыва не произошло. — Даже на кого поступать не знаешь. Никакой определённости у тебя в жизни нет! И сидит, глазами лупает, и сказать ему нечего. Что на лето задали?
— Да ничего. Список литературы раздали и всё.
— И всё, — передразнила его родительница. — Ну давай сюда список литературы, чего сидишь?
Слава нехотя поднялся, прошёл к тумбочке, в которой хранились его школьные артефакты. Листок нужной бумажки долго не находился. Слава никуда и не спешил. Правда, желание покурить только росло. Но сегодня, по всей видимости, утолить это желание уже не получится.
Мама Славы тоже никуда не спешила, терпеливо наблюдая за копошениями сына. Она даже успела провести ладошкой по верху книжного шкафа. Ни следа пыли. Мама Славы остывала, успокаивалась, рассматривала книги — свою былую страсть, поутихшую с возрастом — даже успела вытянуть одну, о существовании которой в комнате сына она успела забыть. Никогда этот потрёпанный, ещё советского издания, томик без названия на корешке не привлекал её внимания. А сейчас она взяла книгу с полки, открыла и незамедлительно захотела перечитать один из нежно любимых ею прежде романов. Очередное перечитывание скорее всего разменяло бы десяток раз, когда глаза Славиной мамы пробегали по этим строчкам.
— Вот, мама. Нашёл. Смотри.
Она взяла в одну руку протянутый список литературы, продолжая держать в другой книгу. Пробежалась по листку глазами и сказала: