На лестнице и в коридорах никто не встретился. Вот он преодолел площадку последнего коридора, ведущего к номерам, и поднялся по оставшемуся лестничному пролету. Здесь по стенам обои были местами ободраны и не горели лампы. На верхней мансардной площадке в помещение под крышей вела одна-единственная дверь. Сбоку к стене приставлены какие-то балки и деревянные доски. Дюмель снял капюшон, посмотрел через лестничные пролеты вниз — никто ли его не видел — и открыл дверь.
Она не скрипела, как почему-то ожидал Констан, вошедший в небольшое помещение со скошенным невысоким треугольным потолком, прикрывая за собой дверь. В стене напротив — круглое окно почти под крышей, но в него можно было посмотреть, только подпрыгнув. Из окна в комнатку едва проникал неяркий свет уличных фонарей и открывался вид на надземные железнодорожные пути городского метро, бульвар и пешеходную улицу, прячущиеся за кронами карликовых деревьев городского парка рядом с гостиницей. Если сместиться левее, можно разглядеть край Сены, слившейся цветом с вечерним Парижем, постепенно отходящим ко сну. Дюмель, привыкнув к сумеркам, осмотрел комнатку внимательнее.
Под потолком одиноко свисала голая электрическая лампочка. У стены слева стоял черный скелет железной двуспальной кровати со старыми, наверняка скрипучими пружинами и большим матрасом, который был заправлен бледной клетчатой простыней и тонким одеялом. Справа от кровати, ближе к двери стоял один деревянный стул без спинки, а напротив него, у другой стены, — такой же его собрат. При входе у двери висело зеркало. В дальнем углу располагался старый шкаф с приоткрытыми створками. Дюмель подошел к нему и раздвинул дверцы. Вверху, в самом дальнем и темном углу дрожала серебристая полупрозрачная паутина. У шкафа в стене был оборудован рукомойник (он уже наполнен водой — вероятно, на днях здесь специально побывал Бруно), а под ним на полу стоял железный таз. Констан сполоснул руки.
Он нашел выключатель у зеркала и щелкнул им. Комната погрузилась в бледное свечение. Тут же под прикроватным стулом обнаружилась керосиновая лампа.
Дюмель снял перчатки и плащ, кинул их на сидение стула у шкафа и поднял с пола лампу, осматривая ее в руках. Секунды спустя он услышал, как снизу доносятся быстрые шаги, приближающиеся с каждым мгновением. Констан заволновался, подбежал к двери, выключил свет и отошел к кровати, крепче ухватившись за лампу, не представляя, зачем кому-то понадобилось нестись сюда очертя голову через три ступеньки, и какое ему, Дюмелю, придумать оправдание, что он делает в мансарде, где сто лет уже никто не обитает, и, собственно, зачем он, Дюмель, незваного, несущегося сюда гостя будет ударять лампой. Пока в голове он пытался разрешить все три проблемы одновременно, то, взволнованный, совершенно не подумал, что так мог бы торопиться Лексен. Дверь в комнату открылась, и на пороге возник запыхавшийся Бруно. На сердце Констана сразу отлегло. Он опустил лампу.