— Ладно, уговорила, кошка! — хмыкнул, подмигнув милой девочке, которой в этой её лисичьей ипостаси, в самом деле, сложно было отказать. — Опустошённость просто накатывает. Хочется вот так стоять и смотреть на воду. Вода словно всё сознание заполняет, переливами вымывая из него тяжесть и грязь.
— Усталость?.. Или тяжесть от содеянного?..
— Усталость. Я ничего противоестественного не делал — за что стоило бы убиваться. Хотя и тяжесть есть. Но не столько от содеянного, как ты выразилась, сколько что-то такое глубинное. Грусть, что всё так обернулось. Тяжесть нести за других бремя выбора. Мы ведь не дрова рубим — люди, пусть и враги, остаются людьми. Нужно мужество иметь, чтобы принять на себя их грехи. Или отморозком… но таких со стороны регулярных войск Республики почти не встретишь. Криминал — да, но не валькирии.
— Леон, ты ведь Герой Республики. В Центральных Мирах тебя почти каждая республиканка знает, но Штарн далеко. Сюда республиканские новости добираются с искажениями. Расскажи мне, за что ты получил вот эту награду? — ноготок милой девочки упирается мне в грудь и начинает вычерчивать первую из планет, Ариал. Очень остро, с намёком на эротизм вычерчивать, то и дело надавливая в нужных точках.
— Я тогда впервые умер. В ядерном взрыве. Унеся с собой вражеский крейсер, с оккупационными силами для моей малой родины.
— Вот как?.. — натурально округлила глаза ариала, с неподдельным интересом внимая истории. — Прямо в ядерном взрыве? А по тебе и не скажешь… Такой дышащий жизнью и энергией… и сексуальностью…
— Вот ведь, республиканка, всё вы на секс переводите! — опять улыбка, на этот раз без усмешки, а обаятельная, милая. Даже девочку проняло, её ноготок впился сильней и, по ощущениям, чуть сместился от контура планеты, к соску. — Я мечник. Могу жить в фотосфере звезды, в лавовых потоках, прикрывать экспедицию в терраформируемых мирах, когда литосфера сходит с ума. Потому и выжил… хотя и не собирался. Инстинкты оказались сильней.
— А вторая?.. Там, насколько знаю, очень серьёзная история, по-настоящему глобальная.
— Да. Вышел на истребителе против трёх линкоров. Один развеял в пыль, второй смял как листок бумаги…
— А третий?..
— Третий улетел. Бежал с поля боя… Меня потом вырезали из спёкшейся обшивки кораблика и долго восстанавливали нервную систему. Перемудрил я с полями… Даже мечник не всесилен.
— Леон, а ведь ты скромничаешь, — ладошка девочки, закончив дразнить тело, переместилась на лицо. Невесомо прошлась по щеке, по виску, коснулась коротких волос, пытаясь разгладить, придать им объём. Касание вышло очень милым и естественным. В этот момент я прочёл в глазах прелестницы такое обещание… — Корабли были лишь в самом конце. И не были самоцелью. Высшую награду Республики не дают за простую смерть. Такая смерть должна была случиться во имя жизни, во имя Экспансии. Это действительно был переломный момент — но вовсе не борьбы с чужим флотом, как могут подумать некоторые с твоих слов. Это был момент, когда власть всего Планетарного образования агонизировала, выставив против тебя свой последний резерв. А агонизировала она потому, что ты разрушил все идейные скрепы целого Сектора. Корабли военного флота переходили на твою сторону целыми флотилиями. Почему не рассказываешь об этом?..