Аппарат лихо вильнул, с места набирая скорость. Я её почти не ощущал, сознание всё ещё пребывало в мягком войлоке любовного безумия — да этого и не требовалось. Вообще ничего не требовалось, сёстры всё сделали сами. Тиш накинулась рассерженной кошкой, опрокинула прямо на пол. В стороны полетели ошмётки разрываемой когтями формы, бурые от тяжёлых кровяных меток — метиллия и думать забыла о щепетильности. Руки женщины тряслись, сбивая прицел. Брызнула кровь, её капельки оросили оливковую кожу метиллии. В воздухе повис совершенно лишённый человеческих интонаций, протяжный и глубокий рык — почти вой, — который быстро перетёк в стон, когда кошка добралась до главного инструмента любви, вобрала его в себя жарким, горячечным лоном.
Но и меня накрыло не на шутку. Подспудное возбуждение, согревавшее душу всё время нашего рандеву, наконец прорвалось наружу, сметая все преграды. По сильным бёдрам подруги прошлись боевые импланты, оставляя по себе тяжёлые борозды. Завершив шествие по телу любовницы, когти остановились, намертво впиваясь в беззащитную плоть, пришпиливая девочку ко мне — отпускать женщину из объятий никто не собирался. Она моя! Только моя!
Викера включилась, как всегда выбрав самый подходящий момент. Уж кто-кто, а наставница умела чувствовать такие моменты даже в состоянии изменённого желанием сознания. Едва мы с Тиш выгнулись в слитном оргазме, кошка вступила в игру. Уже без формы, обнажённая, с капельками пота, проступившими на теле от еле сдерживаемого напряжения, ариала чётким, выверенным движением устроилась у меня на лице.
Инстинкты брали своё и в отношении этой сильной, выдержанной воительницы. Гибкие тренированные пальцы впились в мои волосы, колени стиснули грудь стальными тисками — пленяя, требуя, не давая даже шанса на отказ. Бессмысленный, продиктованный жадным желанием жест лишь хлестанул возбуждением и без того сжигаемое страстью сознание. Чего в этих ударах эмоциональных плетей было больше — воздействия импланта или обычной физиологии, ответа на исполненные сексуальности жесты валькирии — понять было решительно невозможно.
Катер мерно плыл, на самой малой для городского массива скорости. Минимум поворотов, минимум резких манёвров — вот основной критерий маршрута, заданного опытной валькирией. Пару раз прогнав схему полёта, Сайна врубила автопилот. Резко рванулась из кресла, точно бабочка — из своего кокона. Подобно бабочке, каждая секунда пребывания которой в родившем её объёме грозила смертью, снижала шанс расправить прекрасные крылья — каждая упущенная на сборы секунда заставляла рыжую нервничать. Девочку переполняло любопытство, она жуть как хотела посмотреть на беснующихся сестёр. Ноздри валькирии раздувались в предвкушении если не игры — то роскошного, незабываемого своей экспрессией зрелища.