Глаза Дениса лихорадочно блестели в полумраке.
Я усмехнулся и с выражением продекламировал:
«Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
— Здорово, — встрепенулся афганец. — Как точно сказано. Именно это я чувствую. Кто написал?
— Пушкин. «Пир во время чумы», — просветил я.
— Вернемся в Москву, обязательно заскочу в библиотеку, найду этот стих, — пообещал Денис.
В руке командира захрипела рация, прервав разговор.
— Первый, я второй. Как слышно? Прием.
— Второй, я первый. Слушаю тебя.
— Подъехало четыре машины. Вышло человек восемнадцать. У одного под пиджаком заметил приклад обреза. Второй охотничью двустволку из машины достал. Ещё парочка с дубинами. Другие тоже могут быть вооружены. Двигаются через лес. Минут через десять-двенадцать выйдут к вам. Жду инструкций. Как понял, первый?
— Понял тебя, второй, — Герман подобрался, посуровел, в глазах зажегся знакомый холодный огонек.
— Леха, сколько коробок загрузили? — крикнул он.
— Двести шестнадцать, ещё двадцать четыре осталось, — доложил заместитель.
— Отлично, ускоряйтесь, через пять, максимум, семь минут погрузка должна быть завершена, маскируйте груз, и пусть машина уезжает — распорядился немец. — Оставь Гришина считать и контролировать процесс, остальные ребята пусть с грузом помогут. Ты и Воха ко мне, со стволами. Парочку взрывпакетов в «шестерке» возьмите, они в сумочке под сиденьем водителя лежат. Там и «стечкин» с запасной обоймой находится. Леха у тебя ствол при себе есть, отдашь «стечкин» Вохе.
— Хорошо, — кивнул зам.
— Держи, — Леха передал блокнот с ручкой невысокому, юркому парню с живыми глазами. — Досчитаешь и проследишь, чтобы все выполнили приказ командира и убрались отсюда подальше. И вагон не забудьте закрыть. В наше отсутствие общее руководство на тебе.
— Понял. Всё сделаю, — пообещал Гришин.
Герман поднес рацию к лицу.
— Первый на связи. Третий и четвертый наблюдение сворачиваем, быстро сюда. Второй — продолжаешь контроль обстановки. Когда мы начнём разбираться с гостями, присоединяешься. Как поняли? Прием.
— Третий понял. Выдвигаюсь к вам.
— Четвертый понял. Иду.
— Герман, только без трупов и особого шума, — попросил я. — Нам лишние проблемы не нужны. Главное, уйти, сохранить и реализовать груз. Разбираться потом будем. Тут же, линейный отдел ментовки неподалеку. Если что, сразу сюда прискачут.