— Да не дергайся ты, — Впервые подал голос Федор, — Что они тут решат? Сейчас домой отправят, а детей потом в гробах привезут!
— Да что ты такое говоришь? — Прикрыла рот ладошкой Людмила.
— То и говорю! Эти суки посольские банкеты с чёрной икрой закатывают, а как несколько недель проживания оплатить, на это у них денег нет. Ненавижу, — Сжал он кулаки.
— Да что ты такое говоришь? В гостях же. Веди себя прилично. Страдает он. Думаешь я не страдаю? Я поэтому и говорю столько, что молчать не могу. Половина тела обгорела у дочки. Кто её замуж потом возьмёт, будет бобылькой доживать. Да хоть бы и так, только бы жила! — Расплакалась она.
— Понимаю вас, Федор Петрович, пришел какой-то школьник, и раз! — все в порядке. Давайте подождем, хорошо?
До ответа он не снизошел, опять замкнувшись в своём горе.
— Голодны? Давайте вон там подождем? — Предложил я, указав рукой на окно, за которым находился KFC.
— Ой, неудобно, — Попыталась отказаться Людмила.
— Неудобно голодными сидеть, — Аккуратно взял женщину за руку, поднялся и потянул за собой, — Пойдемте, пожалуйста, не обижайте.
Вздохнув, она слабо улыбнулась и встала со скамейки.
— Федя, пойдем, в самом деле, со вчерашнего дня ни крошки.
Федор Петрович не отреагировал.
— О сыне подумай! — Повысила голос Людмила, — Тебя не станет, кто у него останется? В детдом отправят.
Федор зло выдохнул и тоже поднялся. Проходя по коридору мимо звонящего по висящему здесь телефону-автомату отца, объяснил ему, где нас искать. Он кивнул, и мы покинули больницу. В кафешке усадил несчастных людей за столик, заказал пару ведер с курицей, картошку-фри и колу. Федор Петрович продолжал молчать, глядя перед собой пустыми глазами, поэтому я не лез к нему, общаясь с Людмилой.
— Я музыкальное училище в Молодечно закончила, потом институт культуры в Минске, — Рассказывала она о себе, — Преподаю игру на фортепиано, баяне и аккордионе.
— А гитарой не владеете? — Поинтересовался я, отпивая колы.
— Немного, разве что, — Покачала она головой, — Бери курицу, Федя, очень вкусная! И лимонад пей, на "пепси" похож. Ой, а сладкущий какой! Ой, бульба! Я думала у вас картошки в Японии нет. Каждый день рис, да макароны длинные. А тут Федя гляди — картошка. Да какая вкусная. Ты, Ёша… — Потешно исказила она мое непривычное русскому уху имя. Само собой, поправлять несчастную женщину я и не подумал.
— Не думай, нам там в посольстве немного денег дали. Думала капусты, морковки, да свиную голяшку купить. Щи бы сварила, нам бы на несколько дней хватило. А как глянули с Федей на цены, чуть в обморок не упали. У вас тут всё такое дорогое! Так мы с Федей тут макарон дешёвых купили. Их кипятком заливаешь, и они готовы. А консервы у нас свои. Я даже кастрюльку с собой из дома захватила. Так я готовлю раз в день, но вчера и деньги закончились, и наша тушёнка. А я ещё, дура, два мыла себе тут купила, — Покаялась она, — Так вкусно клубникой пахнет. Думала сегодня обратно его нести, а тут вы приехали. Федя, да ешь ты уже! — Буквально силой впихнула она мужику в руки кусок курицы.