Рядом с нами из клубов дыма выныривает Фритьеф, тащит за ногу Калле. Как мешок!
Позволяю себе рухнуть на землю. Какой же сладкий воздух!
…
Наконец и Йорген, не с первой попытки поднимается, подходит к Сигмунду.
— Жив?
— Дышит, — выдыхаю я не вставая.
Фритьеф, уперевшись руками в колени пытается продышаться.
И в этот момент, старина Хрут, до того стоявший на ногах вдруг покачнулся, колено его подломилось, и он словно подрубленный рухнул на землю.
— Ты в порядке? — словно в дурном кино спросил Фритьеф.
Я поднял глаза на нашего «завхоза». Сидя на подогнутых коленях, он прижимал руку к левому боку, опираясь на землю правой. А на его лице отражалось изумление и беспомощность. Во взгляде читалось «как же так?»
К нему тяжело шагнул Фритьеф.
— Покажи.
— Фритьеф, я не чувствую ног.
— Ерунда, старина, орки самые живучие твари на этом свете, это я тебе говорю!
— Йорген, — позвал Хрут, — позаботься о Грид и мальчиках.
— Да что ты несешь? — Йорген наконец оторвался от старшего сына, — ты что, старый друг? Мы с тобой еще на их свадьбе выпьем!
— Один будешь пить, — слабеющим голосом произнес Хрут.
Теперь его не держали даже руки, и он лег на бок.
— Ну-ка держись, не смей умирать!
Фритьеф наконец осмотрел его бок, поднял взгляд на Йоргена, и поджав губы печально покачал головой.
— Хрут! — Йорген обеспокоенно склонился над ним.
— Грид… — еле прошептал Хрут.
Изо рта послышался еле слышный толи хрип толи сип, глаза закатились.
На этом месте мы оставались еще один день. Сигмунд, по его словам, получил краем щита по лбу и отключился. В подтверждении показывал огромную шишку, что как рог выросла над правым глазом.
Йорген получил несколько уколов, но все они быстро затягивались, вызывала беспокойство только рана на правом плече. Фритьеф уверял, что к весне рука должна восстановиться полностью: кость не задета, сухожилия тоже по большей части целы.
Сам ветеран оказался изрезан весь, и сильно ослаб из-за потери крови. Но несмотря ни на что был деятелен, в отличие от Йоргена со старшим сыном.
Младшенький получил только сильный пинок в живот, и теперь морщился, когда надо было встать или сесть. Плюс — здоровенная шишка на затылке, когда полученная, непонятно.
Легче всех отделался я: ни ран, ни ушибов, только сильно болели сожженные ладони, которые мне намазали медом и завязали тряпкой.
Весь день отдыхали, зализывая раны. Третьего разбойника, который по идее окутал нас колдовским дымом так и не нашли, хотя ветеран вроде бы даже нашел место, где тот стоял.
— Проклятый колдун, — кривился Фритьеф, — орки магией не воюют. В этом нет чести!