Ну… в моих мечтах это, и правда, выглядело решительно, но на деле я наверняка сейчас была похожа на заклинившую деревянную куклу. Чтобы не разбередить залеченные раны, я была очень скупа на движения, из-за чего наверняка выглядела несколько смешно.
В глубине души мне вовсе не было весело. Вся эта ситуация напоминала затянувшийся дурной сон, из которого никак не получалось найти правильный выход, и только боль не давала ошибиться с реальностью происходящего. Я всем сердцем ощущала, как расползаются трещины по ограничивающим стенам моих убеждений, воспитанных отцом в меру его возможностей, и старалась не думать о своих чувствах, а просто действовать в соответствии с правильным порядком. Потому что сейчас что угодно будет лучше, чем то, что мне назойливо нашептывает неутихающая злость. Для нее все просто — взяла лук и пару стрел, да и освободила дом от нечисти. Ведь не ей задумываться о последствиях.
На самом деле, глубоко в сердце, я ощущаю некоторое разочарование. Столько раз я воображала себя великой воительницей, разящей зло без жалости и промедления, но вот дошло до дела — и я прибежала искать помощи у посторонних людей. С одной стороны — это отдает дымным запахом позора, а с другой стороны — пришлось бы мне идти на это, если бы я была лет на восемь старше? Что я могу поделать, если против меня само время?
Конечно, есть и третий вариант. Можно выйти из этого особняка, дойти до окраины города, зайти в обитель Секты Крови, да и нанять парочку тамошних учеников для грязной работы. Вот только тогда я буду ничем не лучше тетки Эдиз. Отец говорил, что не имеет значения, как я поступлю. Главное — благородство цели. Пока речь шла о мелких шалостях вроде срыва турнира стрелков — это одно дело. Но убийство… Не знаю, что я чувствую, когда думаю об этом. Я еще ни разу не видела мертвых людей, поэтому это кажется чем-то несуществующим. Если бы папа мог слышать меня сейчас, он наверняка бы дал какой-то мудрый совет. Но папы нет, а враги совсем близко. Все, что мне остается, — делать хоть что-то.
Дойдя до двери, я протянула руку, но открыть ее не успела. Снаружи раздался голос, от которого я вздрогнула всем телом и застыла, так и не коснувшись ручки.
— Ах, господин Мекис, я пришла сразу, как только получила весь! Моя драгоценная племянница Эра! Она у вас? — как будто искренне переживая, воскликнула тетушка.
— Госпожа Эдиз? — ответил ей голос отца Камии. — Не стоит беспокоиться, с девочкой уже все в порядке.
— Ох, слава богам! Я бы умерла от горя, если бы с ней что-то случилось! Вы простите меня, это все моя вина, уважаемый господин. Я не доглядела за ребенком, — сокрушалась женщина так, что не будь я свидетелем всего, могла бы и поверить ей.