— Я был тогда подающим надежды молодым магом, а Аврелий еще нестарым верховным жрецом Владыки Солнца, входившим в коллегию жрецов при триедином престоле, — продолжает рассказывать брат Рафаэле. — Он показал мне секрет этой книги и пообещал, что однажды я ее прочту.
— Он обратил вас в веру Хранителей? — усмехаюсь я.
В келье под самой крышей башни с белеными стенами и полом, застланным камышом, почти нет мебели, кроме узкой кровати и пары стульев. На одном сижу я, другой, придвинув высокой спинкой к окну, занимает сам хозяин кельи. Конторка, заменяющая письменный стол, стоит в оконной нише по левую руку от стула брата Рафаэле. Она завалена свитками и книгами.
На углу конторки стоит фарфоровая ступка, в которой отшельник растирает в порошок сухие травы неизвестного мне назначения. На подоконнике в ряд выставлены неподписанные пузырьки с минеральными маслами, ожидающие, пока их содержимое смешают с травяным порошком в стеклянной колбе.
— Он сделал меня своим преемником, — Рафаэле утвердительно кивает в ответ на мои вопросы. — А ты, я вижу, сам раскрыл книжный секрет. И даже не один, а все три. Но у тебя есть еще вопросы, не так ли?
— О, предостаточно! — восклицаю я. — Например, откуда Моро знал, что я появлюсь у Оттавио? Он был ясновидящим?
— Был, — подтверждает брат Рафаэле и улыбается. — Но с тобой как раз все очень просто. Интерес к Роднику у тебя, можно сказать, в крови, — он прерывает свое занятие, откладывая пестик, встает со стула и снимает с узенькой кованой полочки над кроватью ларчик из можжевелового дерева. — Хочу отдать тебе что-то. Думаю, эта вещь должна быть тебе знакома.
Рафаэле кладет на покатую крышку конторки золотую цепочку. Она тонкая, такую могут позволить себе небогатые люди, но звенья составляют весьма необычное плетение, а с застежки свешивается подвеска в виде сердечка. Я смотрю на это маленькое сердце и возвращаюсь мыслями к видению, посетившему меня, когда я умирал от яда на столе в мастерской Бенвенуто, к рисунку, который я сделал на следующий день. Рисунок обретает цвет и осязаемость реальности. Я снова вижу, теперь уже как воспоминание, маленькую комнату со светлым окном, мужчину и женщину, обнимающих друг друга. Цепочка с золотым сердечком блестит на шее женщины в вырезе ее скромного платья.
— Это моей мамы! — выдыхаю я, глядя на цепочку, но не решаясь к ней прикоснуться. — Откуда?
— Досталась, как память о хорошей женщине, — улыбка брата Рафаэле становится грустной. — Твои родители были одними из нас. Дети Хранителей часто следуют по их стопам. Филиппо Конте предполагал, что однажды сын Антонио и Камиллы присоединится к нам. Даже когда они умерли, а твой след затерялся, он был в этом уверен.