1476 год от Поворотного момента. Латия. Ромия.
Реджино Тоска.
— Итак, Катерина Ультима мертва, — выслушав рассказ о моих приключениях, Верховный Иерарх подводит итог.
Даже он, всегда такой невозмутимо властный, кажется, потрясен смертью ангела от моих рук. Я спокойно киваю в ответ.
— Наше с ней общение себя исчерпало, — украдкой поправляю правый рукав, под которым больше нет серебряного браслета. — Думаю, проще будет найти общий язык с другой Собирательницей, столь же важной для Просперо. Я отправил своих людей — сильных магов не ниже пятой ступени — в катакомбы. Они разорят это осиное гнездо и, если повезет, захватят Серафину Гадди. А если нет, мой хороший друг Джанлуиджи Франкетти поможет ее выследить. Его брави наконец-то научились правильно вести поиск.
— Серафина пригодится нам, — соглашается Иерарх; его строгое лицо мрачнеет, губы брезгливо кривятся. — Слуги рогатой! Как только Ультима опустился до такой мерзости? Им всем место в огне преисподней.
— Так и будет в свой черед, преднебесный отец, — уверяю я. — Но это еще не все новости.
Я встаю с кресла, придвинутого к столу, за которым восседает Лаврентий. Кабинет погружен в темноту, подсвеченную лишь единственной свечкой в бронзовом подсвечнике, но я без труда нахожу дорогу к шкафу с географическими атласами и нужную полку на нем.
— Общение с юным художником из Деции навело меня на некоторые догадки, — я снимаю с полки шкатулку и извлекаю из нее ключ. — И вот.
— Ключ! — Лаврентий вскакивает на ноги. — Откуда?
Он невольно протягивает руку, и я с поклоном кладу ключ ему на ладонь.
— Все это время он был здесь. У Аврелия, — объясняю я. — На его портрете Моро зашифровал тайник — вот эту шкатулку.
— Старый хитрец ни словом не обмолвился, — Лаврентий хмурится, придвигает подсвечник и рассматривает ключ на свет. — Я всегда чувствовал, что он мне не доверяет. Но это же замечательно! — он поднимает взгляд от ключа к моему лицу, и хмурые морщины разглаживаются, уступая место одобрительной улыбке. — Умное дитя. Я знал, что ты так или иначе добьешься своего. Потому и приблизил тебя, когда ты стал старше. Пусть ключ будет у тебя, больше я никому не могу его доверить, — он возвращает ключ мне. — Носи его при себе днем и ночью.
Я надеваю ключ на цепочку, на которой висит Крест Саламандры, и убираю под одежду. Сначала мне кажется, что легкий белый металл покалывает кожу, но секунду спустя он теплеет, и ключ словно сливается с моим телом и исчезает. Я невольно трогаю грудь ладонью, чтобы убедиться, что он на месте.
— Значит, теперь у нас есть ключ. — Лаврентий снова усаживается за стол, откидываясь на спинку кресла, словно монарх на троне, в его голосе звучит торжество, — И карта. Ее нужно извлечь из тайника так, чтобы никто об этом не узнал. Этот твой художник, как его? Давиде Френи. Почему он не приехал с тобой?
