Брат Оланга кланяется с лицом, ничего не выражающим от потрясения. Сестра набрасывает на меня тонкий плед из овечьей шерсти. Глаза домовички сияют. Она сначала склоняется к моей руке, но потом передумывает и целует меня в щеку.
— Это не от недостатка почтения, — дрожащим голоском лопочет Оланга на альвисинском и суетливо поправляет на мне плед. — Это потому что мы вас любим, хозяин.
— Так и должны поступать порядочные домовики, — хладнокровно замечаю я тоже по-альвисински и, видя изумление обоих тариканцев, добавляю: — Не только вы успели чему-то научиться. Я тоже.
Оланги уходят, прикрыв окна и оставив на камине зажженные свечи. Нужно встать, чтобы разобрать бумаги, как я давно собирался, но мне никак не удается уговорить себя оторваться от кушетки. Проходит полчаса, сумерки разливаются по комнате, и я почти сплю. Веки тяжелеют и смыкаются, но свечные огоньки на каминной полке вдруг начинают дрожать, хотя никакого сквозняка и в помине нет. Чувствуя что-то странное, я приподнимаюсь на локте и оглядываю комнату. Воздух дрожит, перекатываясь волнами, словно над огнем, и пахнет грозой. Магия.
Едва я успеваю отбросить плед и сесть, перед камином бледно-синим светом вспыхивает квадрат магического экрана. По ту сторону искрящейся завесы стоит некто, одетый в длинный кафтан из черной кожи, приталенный, застегнутый сверху донизу на серебряные пуговицы. Высокий, худощавый, но статный мужчина с крупными и правильными чертами лица, короткими волосами пшеничного цвета взирает на меня сквозь мерцание экрана. На вид ему чуть больше сорока лет, но в холодных голубых глазах века прожитой жизни.
— Я помешал вашему отдыху, капитан? — на тонких губах снисходительная усмешка, но взгляд чужд и холоден.
— Вряд ли вас это огорчает, — я быстро выхватываю из-под подушки-валика кинжал и направляю его острием на экран.
Просперо Ультима насмешливо хмыкает.
— Я хотел только поговорить. Не предполагал, что спросонья вы такой злой.
— Я такой всегда, — сухо возражаю я, не поддерживая шутливого тона. — С чего мне быть добрым с теми, кто подсылает кровопийц, которые грызут жриц, домовиков и невинных деревенских жителей?
— Вампиры не моя идея, — с прежней снисходительной усмешкой отказывается Просперо. — Они действовали по своей инициативе. Я не в восторге от их подвигов.
— И прибежали ко мне, — пренебрежительно фыркаю я. — Опять сменился ветер, задувающий в ваши серые крылья?
— Рогатая госпожа явно стремится одержать верх, — отвечает Просперо, вальяжно скрестив на груди холеные руки, мерцающие золотыми ободками перстней. — И с нашей помощью у нее может получиться. Раньше перевес был на стороне триединой церкви. Сейчас чаша весов качнулась в другую сторону. Нас это не устраивает. Цель Собирателей — поддерживать равновесие.