— Они в основном касаются влияния парада планет на жизнь в нашем мире, — рассказывает Леополи, роется в недрах приставных шкафов, окружающих письменный стол, и вынимает из ящиков кипы бумаг, связанных алыми тесемками. — Парады случаются время от времени и всегда несут перемены. Особенно большой парад, когда все планеты нашей системы выстраиваются в одну линию против солнца. Как раз такой я недавно наблюдал.
— В этом году замок, родившийся в год смерти Аврелия, умрет, — мрачным тоном сообщаю я.
— Замок? — неуверенно переспрашивает Леополи и оторопело моргает.
— Это человек, — я подтверждающе киваю. — Я не знаю, как все это работает, но замок не предмет, а живое существо. Аврелий был не просто Хранителем и антимагом. Он был замком. Предпоследним. Последний потерялся из виду, когда гороскоп украли. Так сказал Гроссо. Тот, кто взял гороскоп Марчелло, тоже ищет замок. И у него преимущество, он может успеть раньше меня и подготовиться к переходу хода.
Домовик вопросительно вскидывает брови, и я поясняю:
— Новый замок может родиться в любой точке планеты, и тогда в игру вступает братство Хранителей, которое находится ближе к нему. Думаю, когда ключи, замок, карта будут собраны и Изначальный родник найдут, игре конец, — я вздрагиваю от неприятной догадки. — Карло сказал мне во сне, что игра не будет сыграна на этом поле. Он хотел сказать, я не найду Родник?
* * *
Только дома, уже вечером, я понимаю, насколько устал. А после теплой ванны глаза сами закрываются. Не дожидаясь, пока Оланга-младшая подаст ужин, я задремываю, полулежа на кушетке у окна. Жара, терзающая город больше двух недель, к ночи идет на убыль, и в приоткрытые окна льется приятная прохлада.
— Хозяин, а ужинать? — огорченно спрашивает домовичка, видя, что накрытый стол меня не интересует. — Вы снова заболели?
Ее и брата темнокожие лица еще больше темнеют от тревоги. Я качаю головой.
— Я просто посплю с дороги. Потом снова встану и, может быть, поем, — обещаю я и жестом подзываю обоих слуг подойти поближе. — Вы уже достаточно освоились в новой жизни. Выучили наш язык, приняли нашу веру, привыкли к быту. Думаю, пора окончательно расстаться с прошлым. Вы больше не мои рабы.
Оланги оторопело переглядываются и взирают на меня в безмолвном ужасе. Я улыбаюсь их испугу.
— Вы не поняли. Я вас освобождаю, а не прогоняю. Теперь вы можете завести семью, супругов и детей, если хотите, наняться к другому хозяину, или остаться и дальше со мной. И еще вы будете получать жалование, как другие слуги. Только не радуйтесь слишком бурно, много я платить не стану. А теперь дайте мне плед и ступайте.