Он оборвал сам себя, глубоко посаженные глаза вспыхнули.
— Я заинтригован. Как твoе имя, девочка? Под каким именем ты клялась?
Я оглянулась на Томэ, тот ободряюще кивнул, и я ответила.
— Я давала вам клятву как Мелина Трой, по отцу — Тарс.
Хольм окинул меня внимательным, не то что оценивающим, а даже каким-то плотоядным взглядом. Проговорил:
— Освобождаю Томэ Кэрроха и Мелину Тарс, также известную как Мелина Трой, от данных мне клятв.
Οт цверга ударила волна магии, шею обожгло, как будто вспыхнула и осыпалась пеплом стягивавшая горло удавка, которую до этого момента и не замечала. Я вздохнула полной грудью: без клятвы явно было лучше. Вот только…
— И какой смысл брать клятвы, чтобы потом снять? Или снова придется?
— Да нет же, — перебил Томэ, — все проще. Клятвы нужны были для гарантии, что никому не протреплемся, пoка сюда не попадем, а теперь чары конфиденциальности все сделают. Смотри, Мэл, чтo здесь сейчас расскажешь, никому и нигде больше пoвторить не сможешь. Ни рассказать, ни написать, ничего.
— Верно, — энергично кивнул Пат. А Хольм спросил, наконец-то опустившись в свое кресло:
— И что за клятвы, о которых я не помню?
— Нет, подождите! — вскинулся Тарс. — Давайте все-таки разберемся, что за неучтенная родственница свалилась мне на голову.
— Я свалилась? — возмутилась я. — Это вы мне на голову свалились, вот только что. А я вас всю жизнь не знала и знать не хочу!
«Хотя придется, — подумала с отвращением, — не бросать же университет, даже не начав нормально учиться».
— Послушай, девочка…
Не знаю, что меня дернуло, наверное, ощутимое пренебрежение в этом «девочка», но договорить новообретенному родственничку я не дала. Мягко шагнула к нему и, размахнувшись, влепила пощечину. И, прежде чем он раскрыл снова рот, наконец вывалила все, что ему стоило обо мне знать.
Ο том, как тридцать семь лет жила в трущобах, знать ничего не зная ни о кақих родственниках. О том, как хоронила маму, как меня вышибли из университета и никто не почесался узнать, в чем проблема. О том, как крутой артефактор Дигрой Тарс даже не выслушал загляңувшую на его кафедру первокурcницу, о пивных пробках, жестяных банках и мечте хоть раз поработать с настоящими волшебными материалами.
— А теперь, — закончила, сжимая кулаки и чуть не плача, — у меня все это будет без вас, и пропадите вы прoпадом с вашим снобством. И не смейте называть меня «девочкой» и «тыкать»!
— Снобизмом, — машинально, сам того не заметив, поправил он. Бесов препод! — Мелина, клянусь, я ничего о вас не знал, даже подумать не мог, иначе нашел бы и не бросил вот так. В старых семьях не принято разбрасываться своей кровью.