– Опознал! – свирепо прорычал Саварелли. – Этот недоношенный урод больше двадцати лет проработал в нашем архиве! И никто, никто, даже я!..
– Ну, не убивайтесь так. – Бреннон жадно уставился на портрет, благо кардинал наконец перестал махать им, как флагом. – У нас наконец-то настоящий прорыв в расследовании! Черт побери! Да о такой удаче я даже и не мечтал!
– Удача! – горестно фыркнул Саварелли. – Чернокнижник двадцать с лишним лет просидел буквально у меня под носом, а я даже не понял… даже не догадался!
– Так это еще и сам чернокнижник?! – взвыл комиссар. Он-то подумал, что кардинал узнал одного из подельников, но… но… – Боже мой!
– Так тут подписано, – поспокойнее сказал его преосвященство. – Вот тут, где брат Джованни указал, кого именно описывала ваша ведьма. Как я мог такое упустить? Я же должен был догадаться!
– Если вас это утешит, – проговорил Бреннон, с трудом переводя дух от радости, – то мы долгие годы даже не догадывались о личности душителя детей из Хилкарна. Хотя у нас была гора улик. Расскажите о брате Бартоломео.
– Это мальчик-сирота, как вы и говорили, – угрюмо сказал кардинал. – Сходство с матерью Агнессой налицо, кстати говоря. Он стал доминиканцем, затем вошел в число инквизиторов. Сначала работал помощником архивариуса, потом архивариусом, но до старшего звания так и не продвинулся. Три года назад он заявил, что хочет отправиться миссионером в Терра Нова, покинул инквизицию, и с тех пор о нем никто не слышал. Миссионером! – вновь раскалился кардинал. – Черт его подери!
– Значит, ему сейчас примерно сорок пять лет. – Бреннон пристально вгляделся в портрет худого мужчины. Внешне он ничем не отличался от сотен и тысяч других иларцев – в молодости, наверное, даже был красив: правильные черты лица, высокий лоб, некрупный нос с горбинкой, густые брови и волнистые темные волосы с проседью, бородка, усы… Черт, ни одной выдающейся приметы! Ну хоть бы косоглазие было… – Кому еще вы показывали этот портрет? Сколько человек его узнало?
– Брат Джованни, почти сразу же. Я запретил ему рассказывать, но вы же понимаете, что мои люди общались с Бартоломео больше двадцати лет.
– А вы понимаете, что если чернокнижник догадается, что вы его узнали, он не постесняется сбросить на ваш палаццио бомбу?
– Черт, – прошипел кардинал.
– Кстати, что с подельниками? Кто-то их опознал?
– Нет. Так выходит, что портрет бесполезен?
– Вовсе нет, но использовать этот козырь надо с умом. Если мы начнем крутиться около бывшего дома вашего Бартоломео, допрашивать его соседей, показывать портрет – он мигом учует неладное. А вот когда настанет черед выманить его из норы, спровоцировать, заставить совершить ошибку…