– Мы даже не поговорим с ними? Чтобы они хотя бы знали…
Консультант зачерпнул воды, плеснул ее на мостовую и забормотал себе под нос. Пес сочувственно посопел и сел рядом с Натаном. Они не будут мучаться… только вот ни черта это не утешает!
– Ваше преосвященство, – позвал Лонгсдейл, склонившись над блестящей лужицей. В импровизированном зеркале мелькнул нечеткий силуэт, и голос, который Натан не сразу узнал, произнес:
– Это вы? Консультант?
– Мы здесь, – быстро сказал Бреннон. – Около дворца.
– Не входите! – глухо вскрикнул кардинал и отшатнулся, словно боялся, что зараза передастся даже сквозь стены.
– Сколько еще живы? – спросил Лонгсдейл. Повисло тяжелое молчание, и наконец Саварелли ответил:
– Они не умирают. Они превращаются… мы заперли их в подземных камерах. Они не выберутся, пока мы… пока мы сами, – с усилием закончил он, – не станем такими же.
Консультант нахмурился. Пес наклонился над лужицей, пристально всматриваясь в силуэт кардинала.
– А вы? – спросил Бреннон. Могучие плечи Саварелли поникли:
– Я тоже. Наверное, это занимает около двенадцати часов, судя по первым жертвам, которыми стали падре и рыбаки. Я, может, дотяну до утра, и еще с десяток моих людей.
Лонгсдейл переглянулся с псом и произнес:
– Боюсь, я не могу вам помочь. Я не знаю, как вас вылечить. Но я должен зачистить очаг заражения. Оптимальный вариант – полностью сжечь со всем… что внутри.
Кардинал молчал. Бреннон не видел его лица – лужица воды была паршивой заменой зеркалу – и не представлял, что сказать. Но если бы Саварелли надеялся на помощь, он бы связался с ними сам, через зеркало в своем кабинете.
– Слава богу, – произнес Саварелли, – что я не совершил последней ошибки. Я не поехал к дожу, как мы договаривались. Решил отложить, чтобы сначала допросить рыбаков и священника, а потом… К счастью, мы сразу же заперли все двери и окна, как только вы ушли.
– Никто из вас не выходил?
– Нет.
– Сколько вас внутри? – спросил комиссар.
– Всего было шестьдесят девять человек.
– Господи, – прошептал Натан.
– Пообещайте мне вот что, – вдруг сказал его преосвященство. – Когда найдете того, кто это сделал, то единственное misericordia Dei[2], которое он получит, – сожжение заживо!
– Да, – ответил Натан. – Обещаю.
– Никто из вас не сгорит заживо, – мягко добавил Лонгсдейл. – Это просто прекратится, и все. Потом я сожгу тела.
Кардинал несколько раз вздохнул. Бреннон невольно сжал кулаки.
– Что ж, хорошо, – наконец изрек его преосвященство. – Дайте нам пять минут и входите. – Он отвернулся и приказал, обращаясь к кому-то в комнате: – Молитесь! – А потом снова придвинулся ближе. – Я был рад нашему знакомству, сеньоры. Надеюсь, мы еще не скоро увидимся в лучшем из миров. Удачи!