Изображение в лужице исчезло. Лонгсдейл взглянул на большие часы на башне над площадью Святого Марка.
– Это он, – процедил комиссар. – Этот чертов чернокнижник!
– Он не разменивается по мелочам, – меланхолично сказал Лонгсдейл. – Значит, надеется на крупную добычу.
– Но на какую?!
– Сколько, по-вашему, магии с той стороны скопилось под куполом за два столетия?
– Много? – сглотнул Натан. – Но как он будет ее использовать, это ж не вода, чтобы откачать ее насосом в бочку!
– Самый лакомый кус для чародея – источник силы, – пожал плечами консультант. – И Ройзман, и мистер Редферн построили свои резиденции именно над ними. Чернокнижник надеется, что, добравшись до провала, станет самым мощным чародеем за всю нашу историю.
– Боже, – после секундного молчания выдавил Бреннон, – вот же безумный выродок!
– Мне пора. – Лонгсдейл выпрямился. – Не приближайтесь к зданию, пока я не выйду.
– А если вы вообще не выйдете?
– Тогда возвращайтесь домой и дождитесь мисс Эттингер.
Пес, угрюмо сопя, направился к дверям палаццо. Консультант шел следом, обнажив трехгранный клинок. Натан мог только молча стоять и ждать, пока они покончат с людьми, которые еще утром даже не думали о смерти.
Лонгсдейл коснулся дверей и вдруг с криком отдернул руку. По каналу пронесся сверкающий белый всполох, словно под водой сверкнула молния. Она стремительно скользнула по лестнице и скрылась под дверями палаццо, а консультант, отпрянув, как от огня, попятился, закрывая лицо руками. Пес припал к ступеням и замахал хвостом.
– Что случилось?! – крикнул Бреннон, подбежав к ним. Ему пришлось подхватить Лонгсдейла под локоть, чтоб тот не упал в канал.
– Это она! – простонал консультант, и у комиссара душа ушла в пятки от внезапного осознания. – Она! Валентина!
Натан бросился к запертым дверям, но ворваться внутрь не успел – на него обрушилась мягкая горячая пушистая гора, придавила к крыльцу и ласково заворчала в ухо. Комиссар отчаянно дернулся, но эта скотина только сильнее навалилась на него, лапами удерживая за плечи… почти как человек. Из-за дверей и закрытых ставень пробивалось белоснежное сияние, поднимаясь вверх и стекая вниз, к подводной части палаццо, просвечивая камень и кирпич, словно они были стеклянными.
Бреннон, прикрывая рукой глаза, слезящиеся от слепящего в ночи света, приподнялся на локте. На миг он уловил удушающий гнилостный запах, но он тут же исчез, а затем Натан ощутил нежное прикосновение, будто она дотронулась до него рукой.
– Валентина! – прошептал он. Над крышей дворца инквизиции поднялось прозрачное сияние и вдруг вспыхнуло, как алмазная корона, озарило несколько кварталов, ослепило Натана и исторгло у Лонгсдейла пронзительный вой. Пес даже привстал и обернулся к нему, сочувственно урча.