— Так это в том, в котором ты сейчас. Я договорюсь с кем-нибудь из нашего.
— Вы подставляете себя под удар, учитель.
— Возможно. — Он неожиданно мне подмигнул. — Но если меня доведут до эшафота, ты же не откажешься дать по голове тому Айлингу, что у тебя? Вдруг сработает?
Для меня выбор был очевиден: жизнь учителя против никчемной жизни обычного игрока.
— Не откажусь — согласился я. — Но на все воля случая, учитель.
— Я сейчас переговорю с одним из целителей, по результатам с тобой свяжусь. Твоя ученица знает снохождения?
— Она стала моей ученицей пару часов назад.
— Значит, ничего важного ты ей передать не успел, хотя мог бы, — с укором сказал Айлинг. — Ученикам должно доставаться лучшее, а не объедки с учительского стола. Учи немедленно.
Он ушел так же неожиданно, как и появился, и я тоже вывалился в реальный мир. Сидеть было больно — я оказался прав, последствия наказания Айлинга перекочевали со мной и сюда. Хорошо было бы хотя бы обезболивающее заклинание бросить, но позволить себе этого я не мог, оно не только снимает боль, но и реакцию ухудшает. Поэтому я встал, поморщился и героически потопал к Ане, которая оживленно болтала по телефону.
— Ань, срочное дело, договоришь потом, — мрачно сказал я, представляя, как сейчас буду корячиться в позе для медитаций.
Она побледнела и быстро сказала:
— Пока, мам. Я потом перезвоню. — И мне: — Что случилось?
— Я мог бы сказать, что у ученика от учителя не должно быть тайн и у учителя от ученика. Но это не так. У каждого есть что-то, чтобы он не хотел, чтобы знали другие. Но иногда тайны мешают взаимопониманию. — Я прислонился к стене, стараясь ни к чему не прикасаться пострадавшим участком тела. — Я — из другого мира. Точнее — моя душа по ошибке была притянута сюда и попала в тело подростка.
— А он сам? — дрогнувшим голосом спросила Аня.
Правильно я решил, что она подходит в целители: гуманизм на первом месте.
— Его самого так сильно стукнули по голове, что душа отлетела в воронку перерождений. Маг, пытавшийся это исправить, притянул мою.
— Какой ужас!
— Приходится жить с тем, что имею, — пожал я плечами, польщенный ее сочувствием.
— Я не про тебя, я про мальчика. Он только начинал жить… А его мама? Что думает Вера Андреевна?
— Вера Андреевна ничего не думает, и ты ей ничего не скажешь, — жестко бросил я. — Это относится к секретам учителя, которые обязан хранить ученик. В конце концов, ее сын остался при ней, а мог погибнуть. И если уж на то пошло, я тоже только начинал жить, а меня жестоко вытянули из тела и засунули сюда.
Уточнять, что тело осталось без головы, я не стал. К чему лишние подробности? Аня и без того выглядит потрясенной.