* * *
Полное (ну, приближающееся к полному) собрание сочинений Булгакова в перестроечные и первые постперестроечные годы не издавалось, из чего можно заключить, что у него много вполне советских текстов — помимо «Дней Турбиных», пьесы «Батум» о молодом Сталине и либретто к опере «Чёрное море» о штурме Перекопа доблестной Красной Армией.
* * *
Михаил Булгаков был человеком негероического склада. Особо плохого в этом нет, но всё-таки это не положительный штрих в портрете. Булгаков — пассивный приспособленец, психически не очень сильный человек, основная энергия которого уходила в творчество, так что на личное обустройство почти уже ничего не оставалось. Он — эстет, существовавший в состоянии хронического дискомфорта. В душевном отношении он был слишком слабым для своего времени и выжил чудом. Его мистицизм — это бегство от реалий, которые требовали от него чрезмерного напряжения. Ему очень повезло: сходился с женщинами, которые потом много лет вытирали ему фигуральные сопли и рассказывали, какой он замечательный, из-за чего ему удалось в советских условиях протянуть до 49 лет, несмотря на не очень большую для такого качественного писателя востребованность и остро стоявший «квартирный вопрос».
Недовостребованный сильнотворческий индивид обычно проводит жизнь на границе отчаяния, а то и сумасшествия. Талантливый человек — это в определённом смысле психический калека, поскольку переразвитие некоторых компонентов психики обычно идёт за счёт недоразвития некоторых других компонентов. Он уязвимее, он хуже социализируется, он существует в дискомфортных условиях, потому что окружающие не вполне понимают его и частью завидуют ему (из-за его творческих достижений), а частью его презирают (за неадаптированность). Ему трудно находить себе компанию, потому что людям с ним скучно, а ему — с ними.
Советская власть разрывалась между двумя крайностями: с одной стороны, ей хотелось — с не остывшим ещё революционным пылом — передушить всяких неудобных интеллигентов, вроде режиссёра К. С. Станиславского, с другой, надо было проявлять или хотя бы изображать пролетарский гуманизм и стремление развивать «советскую культуру». В образовавшейся таким образом щели и перекантовывался много лет Михаил Булгаков.
Творчество Михаила Булгакова — это феномен в рамках СОВЕТСКОЙ литературы, а не какой-то другой. Его произведения довольно советские не только по тематике и не только потому, что в них нет явной антисоветскости, но ещё и по здоровой в целом направленности. У Булгакова нет попыток проехаться на мелком в человеках, нет зауми и всякой прочей ерунды, которая характерна для литературы «свободного мира». Булгаков писал так, чтобы иметь шанс опубликоваться в СССР, и советские требования к литературе сказались на нём положительно. Не будь советской цензуры, он, может быть, побирался бы «мелкотемьем» и пошлятиной, как, например, Владимир Набоков. Неприятие Булгаковым «советских реалий» — это больше неприятие чувствительным человеком реалий общества в принципе, а не отторжение именно советского общества.