Дани хорошо помнила ее. Красотка Дороти помышляла продажей своего тела. При этом она ничуть этого не стыдилась, а наоборот, не уставала повторять, что ее занятие куда приятнее, чем собирать объедки и копаться на помойке. Красотка Дороти любила мужчин. Всех, без разбора, и молодых, и старых, и красивых, и уродливых. Однажды Дани наткнулась на нее в объятиях гвардейца, не поняла тогда, что же именно они делали, но теперь-то все было ясно. Сама только что выла от накатывающего волнами удовольствия.
Закончила свой век Красотка Дороти весьма рано и нехорошо: ее нашли поутру с перерезанным горлом и выпущенными внутренностями.
Дани глубоко вздохнула.
Осторожно, из-под ресниц, покосилась на инквизитора. Тот уже привел в порядок одежду, сидел, попивал кофе, как ни в чем ни бывало, и посмеивался, на нее глядючи.
— Пирожное? — подвинул к ней тарелку с корзиночками.
Щекам стало невыносимо жарко.
Она опустила глаза, рассматривая рисунок на скатерти. Мысли тотчас же сплелись в цветастый клубок, и Дани окончательно потерялась в собственных чувствах.
Он ведь… взял ее в жены, чтобы наказать.
Но сам признался, что больше не хочет этого и не может.
А потом, все это… то, что он с ней проделал… Разве это правильно? Разве должна она ощущать нечто подобное с человеком, который захотел — и присвоил ее, как вещь?
— Даниии, — словно бархатом по коже.
Она подняла голову: Аламар внимательно смотрел на нее и, кажется, слегка хмурился. Ну вот, опять недоволен.
— Меня пугает твой вид, — вкрадчиво сказал он, — мне кажется, ты пытаешься осмыслить нечто такое, что осмыслять не нужно.
Дани набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
— Я не знаю, что мне думать. Мне бывало очень больно с вами…
— С тобой.
— Да, простите… с тобой… и я не понимаю, что изменилось в этот раз. И… в прошлый… И почему вы… ты… делаешь… так…
— Ты в самом деле не понимаешь? — прищурился он, — я хочу, чтобы тебе было хорошо.
Дани поежилась. Все это… в самом деле казалось чудом.
— Ты больше не сердишься на меня? — спросила, внезапно охрипнув.
Аламар пожал плечами.
— Это бессмысленно. И с самого начала было бессмысленно. А я ослеп и почти потерял рассудок. Утонул в своем горе, так бывает…
Он протянул руку и невесомо провел тыльной стороной ладони по щеке.
— Я очень… обидел тебя, Данивьен. Извиняться без толку. Просто я… попытаюсь теперь делать все правильно.
Быстро убрал руку и натянуто улыбнулся.
— А теперь надо доесть пирожные, допить кофе и ехать домой, отдыхать. Завтра же…
Дани взяла десертную ложечку. Пальцы дрожали, хорошо бы, Аламар не заметил.