А потом кто-то тряс за плечо, и далекий сиплый голос орал:
— Просыпайтесь, господин хороший! Эвистон!
Эвистон.
Неужели прибыли?
Он встрепенулся, дернул плечом.
— Ну, ты, не тронь.
Темная, изрезанная морщинами и шрамами рожа капитана перекосилась, он смачно плюнул на палубу.
— Да чего ж? В порт заходим. Я вам что, нянькой нанялся, будить еще?
— Ладно, — буркнул нехотя, — спасибо.
— Спасибо в карман не положишь, — ответил капитан судна, щеря гнилые зубы.
— Тебе уже заплатили, и неплохо, — отрубил Ксеон.
Поднявшись и придерживаясь за мачту, он с наслаждением выпрямился, хрустнул позвонками. Пожалуй, более всего на свете хотелось ощутить под ногами твердую землю. Ну, и помыться, в горячей воде, отодрать с себя намертво въевшуюся соль, рыбную вонь, которая, казалось, будет преследовать вечно.
А далеко впереди, в дымке, уже проглядывали каменные здания Эвистона. Их суденышко входило в бухту, лавировало меж величественных парусников и тяжелых торговых механоходов, где колеса с лопастями крутились благодаря все тому же лациуму. Получалось, что механоходы — корабли, наделенные подобием разума, говорят, управлять ими — одно сплошное удовольствие.
Рядом незаметно появилась Льер, заспанная, на щеке след от подушки. Алые волосы треплет свежий ветер.
И на этот раз она была одна, без сопровождения.
— Ну что, — подмигнула задорно, — пожалуй, мы прибыли. Очень скоро мы подойдем к той черте, после которой обратно уже не повернешь.
— Я знаю. — Он вновь посмотрел на приближающийся Эвистон, — я не поверну. А ты готова идти до конца, Льер? Действительно готова?
— Заметь, ты сейчас спрашиваешь, готова ли я быть королевой Рехши.
Принцесса усмехнулась, смахнула с глаз спутанную прядку.
— Так вот, Ксеон, да. Я готова стать твоей королевой. Свою часть сделки, как видишь, я выполняю безукоризненно и жду того же от тебя.
Ксеон снова поймал себя на странном ощущении, что не до конца доверяет этой красивой и умной особе.
Пока что она была на его стороне и, что уж там говорить, без нее он бы не справился. Но кто знает, что там за мысли крутятся в этой женской головке самых совершенных очертаний? Опять-таки, Мельхольм и Шан при ней.
«От Мельхольма надо избавляться, и чем скорее, тем лучше», — вновь подумал Ксеон.
Ну, а Шан…
Шан не казался помехой. Всего лишь солдафон, согревший постель ее высочества.
— Льер, а как ты объяснила отцу наше путешествие? — только и спросил он.
Принцесса лучезарно улыбнулась. Она была так мила, так красива и так неуместна на этой грязной рыбацкой шхуне. И глаза ее, цвета хризопраза, такие ясные…