В юном Ленечке с горячим взглядом и пылкой, легковоспламеняющейся плотью, в этом доверчивом, полном любви и страсти, но стеснительном и неопытном юноше она нашла все то, чего не было да и быть не могло в ее бывшем муже, высокопоставленном чиновнике, много старше ее, и многочисленных, давно надоевших любовниках: нежные прикосновения теплых, чуть шершавых рук, восхищенный, задыхающийся восторг в глазах, мягкая, почти женская чувствительность губ, нежной кожи, мягких волос… Неудивительно, что он был польщен и взбудоражен этим внезапным вниманием с ее стороны, хотя сложно представить, кто бы не сошел с ума на его месте. Да и она, возможно, впервые в жизни почувствовала, что теряет контроль над собой, погружается в неведомое ей чувство умиротворения и спокойствия, граничащего с покорностью, которой она никогда не знала. С этим мальчиком, пугливым, робким, она впервые почувствовала себя желанной женщиной, а не красивой и статусной медалью на чьей-то сморщенной старческой груди.
Впервые оказавшись с ней наедине, он ошалело глядел на маленькие, почти детские груди, на худенькую, но мускулистую спину, на черные завитушки волос на ее шее, на манящие, зовущие губы. От неожиданности и восторга он поначалу позорно оконфузился, и щеки его покрылись огненным нежным румянцем. Она лишь засмеялась ласково, ободряюще, прижала его к себе, к своему крепкому, искушенному телу, впилась в губы жарким поцелуем, и он снова воспрял духом. Она была раскованна и умела, он же – ненасытен и стыдлив.
Много позже, вспоминая эти страстные свидания, он ловил себя на том, что не помнит ее голоса. Он словно воочию видел тонкую жилку на ее шее, пульсирующую, живую, капельки пота над ее верхней губой, рядом с трогательной родинкой, даже чувствовал ее запах – немного терпкий, чуть-чуть кислый… А голоса – не помнил. Наверное, потому, что они никогда толком не разговаривали, лишь перекидывались фразами, ставшими их секретным кодом.
– Завтра, милый, в то же время, – говорила она, улыбаясь.
– Я приду, – мычал он, смущаясь, в ответ.
Все-таки он страшно робел перед ней, перед этим странным, неловким романом, перед возможным разоблачением. И только в те мгновения, когда влечение к ней одолевало его, забывал о стыдливости, погружался в эту всепоглощающую страсть и, сам себе не веря, становился мужчиной – сильным, опытным, спокойным.
Перемену, происшедшую в нем за месяцы их страстного романа, невозможно было не заметить. И Мусечка лишь вздыхала:
– Вырос наш мальчик. Уж скоро жениться будет.
А Леночка отвечала с нескрываемым раздражением: