— Если в Министерстве просвещения возникнут вопросы о правомерности выдачи, — довольно холодно бросил оскорблённый Белочкин, — я на них непременно отвечу. Вам же я ничего объяснять не намерен ни как частному лицу, ни как представителю клана. Как вы вообще сюда попали?
Члены экзаменационной комиссии зашушукались, а я начала озираться, планируя пути отхода. Моськин, конечно, не самый страшный персонаж, но он же может сообщить о своих подозрениях Волкову…
— Нужно вызвать городового, — предложил один из членов экзаменационной комиссии, насколько я запомнила, учитель математики, невысокий боевой толстячок. — Нам не нужны здесь индивидуумы с любовью к лицам своего пола, развращающие молодёжь. Ишь ты, дамы ему не по нраву.
Он возмущённо двинулся к Моськину, оттирая его животом от меня и толкая к выходу, тот отступал, не забывая огрызаться и твердить, что это всё измышления и ничего такого он не говорил. Но особо это Моськину не помогло, из кабинета его выдавили, словно пробку из бутылки с шампанским. Я же задрожала голосом и спросила:
— Теперь у меня заберут свидетельство, да, Арсений Петрович?
— Что вы, Ксения Ивановна, — всплеснул он руками. — С чего вы выдумали этакую глупость? Пока над губернией власть Соболева, Волковы рыщут и ищут, к чему бы придраться. Но пусть вас это не волнует — выданное через артефакт свидетельство не отзывается, оспорить его невозможно. Борис Павлович не зря озаботился артефактом, как чувствовал, что Волковы объявятся. Этим лишь бы придраться.
— Волков — это такой страшный офицер? — я расширила глаза, словно в испуге. — Он приходил ругаться к Борису Павловичу.
— И из-за чего они ругались?
— Не знаю. Он был такой страшный, что я потерялась.
Первоначально я хотела сказать «потеряла сознание», потом решила, что сейчас как раз подходящий случай показать, что русский мне не родной, одни слова я не знаю, другие путаю, третьи — благополучно забываю от волнения.
— Потерялась? — удивился Белочкин.
— Как сон. Глаза закрыла — темнота. Открыла — нет Волкова. И в голове так странно, — пояснила я.
— А, сознание потеряла.
— Да. — Я поклонилась как можно более уважительно. — Он страшный.
— Не бойтесь, Ксения Ивановна, вас здесь никто больше не напугает.
— Мне нужно к Борису Павловичу, — воспользовалась я моментом. — Он меня должен принять — я сдала экзамены.
— Прямо сейчас? — удивился Белочкин. — Мария Алексеевна запланировала праздничный обед. Она будет расстроена. Нет уж, милая наша Ксения Ивановна, без обеда мы вас не отпустим, и не надейтесь.
— Но Борис Павлович меня ждёт, — напомнила я.