— Ваша Светлость, не спаивайте мисс Мэннинг, — обеспокоенно сказал Песцов. — У неё и без того проблема с голосом. Спиртное может посодействовать усилению.
— Вам не кажется, Дмитрий Валерьевич, что в присутствии дамы следует говорить на понятном ей языке? — недовольно ответил Соболев.
По лицу Песцова скользнула тень облегчения. По-видимому, он опасался, что без его присмотра меня могут сразу же раскрыть.
— Вы совершенно правы, Ваша Светлость, — согласился он теперь уже по-английски. — Но у нас с мисс Мэннинг выпал столь тяжёлый день, что поневоле забудешь о приличиях. Надеюсь, Филиппа, вы простите мне эту досадную оплошность?
Я кашлянула и скорчила гримасу, которую при желании вполне себе можно было расценить как прощение. Или, напротив, недовольство. Это уж зависит от того, как интерпретировать.
— Мне кажется, немного алкоголя не помешало бы ни мисс Мэннинг, ни вам, Дмитрий Валерьевич.
— Нам ещё с полицией сегодня разговаривать, Ваша Светлость, — напомнил Песцов. — Будет не очень хорошо, если они решат, что случившееся привиделось нам в алкогольном дурмане, не так ли, Филиппа?
Я кивнула, скорчив при этом подобие улыбки. Князь под боком нервировал, цели его были неясны, и хотелось, чтобы он наконец закончил морочить мне голову, объяснил, что ему надо, или просто ушёл. Сил вести вежливые беседы у меня не было. Да и вообще сил не было.
— На самом деле, это было бы даже неплохо, — неожиданно сказал князь. — Слишком много в этом нападении личного, если вы понимаете, о чём я.
Я не понимала, но Песцов покивал, показывая полное согласие с Соболевым.
— Именно поэтому, Ваша Светлость, я и попросил у мисс Мэннинг разрешения переговорить для начала с вами, согласовать то, что следует говорить полиции, а что должно остаться строго между нами. Например, то, что в санях мы нашли маяк, по которому наводили волков.
— Вот как? — Соболев отставил бутылку коньяка, которую до этой минуты держал, словно великую ценность, и аж подался к Песцову. — И как вы его обнаружили?
— Из саней выпал, когда они развалились, — невозмутимо ответил Песцов.
— Развалились? — позволил себе усомниться Соболев.
Я бы тоже на его месте засомневалась: сани — это единственное, что осталось почти целым после волков и крэгов.
— У меня и в мыслях не было намекать, Ваша Светлость, что ваши вещи могут быть некачественными. — Песцов даже руку к груди приложил в знак уважения. — Но там такие силы бушевали, что доски немного разошлись, и оттуда выпал небольшой кругляш явно магического происхождения.
— А почему вы решили, что это маяк? — Соболев откинулся на спинку кресла и чуть прищурился. — Возможно, то, что вы нашли, имеет совсем другую функцию.