«Да. А я не выдержал. Только ты с твоим оптимизмом можешь выносить в больших дозах эту самодовольную юность. Давай еще по одной».
Никита пьет быстро, давится, из угла рта вытекает на пиджак струйка водки. Он долго нюхает корочку — что-то сегодня не идет. Гоголь пьет спокойно, не торопясь, булькает у него где-то уже в пищеводе. Морщится он только для порядка, аппетитно жует хлеб и приговаривает: «Беленькая, чистенькая, сладенькая ты моя…»
«А что у тебя слышно?» — спрашивает Никита.
«Да ничего. Кадров новых нету — был в зверском запое».
«Это ты зря. У тебя сегодня можно остаться?»
«С Катей?»
«Да. Если, конечно, она позвонит».
«Почему ж нельзя? Оставайся».
«Спасибо».
«Не за что».
Выпили еще.
«Тоска, старина, смертная. Пытаюсь лечить сумасшедших — а зачем? В этой стране сумасшедшим быть легче, чем нормальным. Вот я — ведь ничего же не хочу, кроме тишины и покоя. Так нет — только приспособишься, притрешься — сразу же новый запрет, закон, указ, декрет — и хана. Начинай все сначала».
«Россия, мой дорогой, страна рабов и алкоголиков. Тынянов сказал: „Вот однажды напившись, возмятется народ и разрушит насильственные узы рабства!“ И алкоголизма, добавлю я в скобках. А пока выбор невелик: быть рабом, как ты, или алкоголиком, как я. И ждать. А чего ждать — не знаю. Может быть, второго Пришествия. Или революции. Выпей-ка еще стопочку».
«Нет уж, только без революций. Народ допьется до белой горячки, опять зальет весь мир кровью, потом проспится и все забудет. Нашей стране нужен Мессия, а ты вот сидишь тут и глотаешь водку, будто это и есть высшее проявление свободолюбия. Народ пьет, и ты пьешь. А жить уже становится совершенно невозможно».
«Тоже мне — Чаадаев. Может быть, и хорошо бы переделать русского мужика во что-нибудь более удобоваримое. К сожалению, его, как и меня, не переделаешь — какие мы есть, такие есть».
«Черт с ним. И с тобою тоже. Я кажется малость окосел, — Никита прошелся по комнате и снова плюхнулся в кресло, — Послушай, а ты, случаем, не читал этого моего подопечного (он запнулся на мгновение — фамилия выпала из памяти; потом вспомнил…)? У вас в Ленинграде он вроде бы популярен…».
«A-а, как же, конечно, читал. Это очень неплохо. Ты бы с ним поближе познакомился».
«Познакомлюсь. У меня с ним и так вполне дружеские отношения — насколько это вообще возможно в нашей специфической обстановке».
Зазвонил телефон. Гоголь поднял трубку. Это была Катя. Она сообщила, что уже выезжает, но приедет с подругой.
«Вот уж не везет, так не везет, — думал Никита. — Девки привезут еще водку, будет пьянка на всю ночь. Какая уж тут любовь!»