– Сохрани нас великий бог, – проговорил Аноси.
– Какое ужасное святотатство! – воскликнула Акуэке.
– Если это колдовство, пусть оно потеряет свою силу, – вымолвила Матефи.
Эзеулу выпустил из рук копье.
– Где Одаче? – спросил он. Никто не отвечал. – Я спрашиваю, где Одаче? – Голос его был страшен.
Нвафо сказал, что Одаче ушел в церковь. Священный питон теперь поднял голову над краем сундучка и начал выползать, величественно и неторопливо.
– Сегодня я убью этого щенка своими собственными руками, – сказал Эзеулу, поднимая мачете, которое сперва принес Обика.
– Не дай великий бог свершиться такому, – пробормотал Аноси.
– Я сказал свое слово.
Зарыдала мать Одаче, вслед за ней заголосили и другие женщины. Эзеулу медленно пошел с мачете в руке к себе в оби. Королевский питон уполз в кустарник.
– Что толку плакать? – обратился Аноси к Угойе. – Лучше пошла бы поискала сына да предупредила его, чтобы не возвращался сегодня домой!
– Верно, Угойе, – подхватила Матефи. – Отошли его к своим родичам. Еще повезло, что питон не издох.
– Вам и вправду повезло, – пробормотал под нос Аноси, продолжая свой путь в Умуннеору, куда он направлялся купить у приятеля семенного ямса. – Я всегда говорил, что эта новая религия до добра не доведет.
По дороге он останавливал каждого встречного и рассказывал, что натворил сын Эзеулу. Еще до полудня эта история достигла ушей Эзидемили, бог которого, Идемили, был покровителем королевского питона.
Пять лет прошло с тех пор, как Эзеулу обещал белому человеку послать в церковь одного из своих сыновей. Но выполнил он свое обещание лишь два года назад. Ему хотелось удостовериться в том, что белый человек пришел не на короткий срок, погостить, а для того, чтобы выстроить себе дом и жить в нем.
Поначалу Одаче не хотел идти в церковь. Но Эзеулу позвал его к себе в оби и поговорил с ним, как мужчина со своим лучшим другом, и мальчик вышел от него с гордостью в сердце. Никогда раньше он не слышал, чтобы его отец разговаривал с кем-нибудь так доверительно, на равных.
– Мир меняется, – сказал ему отец. – Мне это не по душе. Но я уподобляюсь птице энеке-нти-оба. Когда друзья спрашивали ее, почему она все время в воздухе, она отвечала: «Люди сегодня научились стрелять без промаха, а я научилась летать без отдыха». Я хочу, чтобы один из моих сыновей присоединился к христианам и стал бы у них моими глазами. Если все это – пустое, ты вернешься. Но если в их вере что-то есть, ты принесешь домой мою долю. Жизнь подобна пляшущей маске: если хочешь разглядеть ее как следует, не стой на одном месте. Мой дух говорит мне, что те, кто не подружится с белым человеком сегодня, завтра станут твердить: «Если бы мы только знали!»