– Почему бы вам не принять палудрин?
– Все время забываю.
– Непослушный мальчик. Вам должно быть стыдно. А что говорит ваша невеста? Она ведь медсестра, не так ли?
Оби кивнул.
– На вашем месте я бы обратилась к врачу. Вы действительно плохо выглядите, поверьте мне.
Позднее Оби зашел к мистеру Омо, чтобы узнать, как получить жалованье авансом. Мистер Омо был дока в вопросах финансов и делопроизводства и наверняка знал, возможно ли это в принципе и на каких условиях. Оби принял твердое решение насчет пятидесяти фунтов, которые дала ему Клара. Он должен найти их за два месяца и перевести на ее счет. Преодолеют они нынешний кризис или нет, но в любом случае он обязан вернуть деньги.
Ему, в конце концов, удалось попасть к ней в больницу. Но, едва увидев Оби, Клара отвернулась к стене. В палате были и другие больные, почти все следили за тем, что происходит. Никогда в жизни Оби не был так растерян. Он тут же вышел.
Мистер Омо объяснил, что в исключительной ситуации служащий может получить аванс. То, как он это сказал, позволяло предположить, что исключительная ситуация каким-то образом связана с его личным расположением.
– Кстати, – добавил мистер Омо, меняя тему, – вам нужно подать декларацию о расходах на те двадцать пять фунтов и выплатить остаток.
Оби только сейчас понял, что та сумма – не подарок, который можно было потратить на что угодно. И теперь с ужасом осознал, что да, он получил максимум возможного – двадцать пять фунтов, но с условием, что отчитается за каждую милю пути. Мистер Омо назвал это объяснительной, «основывающейся на фактах».
Оби вернулся к своему столу. Расстелив дорожную карту и занявшись подсчетами, он выяснил, что путь от Лагоса до Умуофии обошелся всего в пятнадцать фунтов. «Это уже совсем плохо», – подумал он. Мистер Омо, выдавая двадцать пять фунтов, должен был предупредить его. Но тут уже ничего не поделаешь. Оби не мог сейчас вернуть десять фунтов. Придется сказать, что он находился в отпуске в Камеруне. Некстати.
Главным, к чему привел этот кризис в жизни Оби, стало то, что он был вынужден впервые задуматься над побудительными мотивами своих поступков. И размышляя, вспомнил много такого, что напоминало чистое жульничество. Взять хотя бы историю с ежемесячной выплатой двадцати фунтов городскому Союзу, она, в общем, стала основной причиной всех его бед. Почему он не засунул куда подальше свою гордость и не согласился с четырехмесячной отсрочкой, которую ему одобрили, пусть и неохотно? Разве мог человек в его положении позволить себе подобную гордость? Разве не говорят у него на родине, что нельзя глотать собственную мокроту ни из гордости, ни из приличий?