Еще раз обдумав ситуацию, Оби решил приостановить выплаты до момента, когда ему будет удобно. Встал вопрос, сообщать ли об этом Союзу. Оби пришел к выводу, что и этого не нужно делать. Он не позволит им опять совать нос в его дела. Просто перестанет платить, а если спросят, почему, объяснит, что имеет кое-какие семейные обязательства, и они – первоочередные. Что такое семейные обязательства, понимали все, это вызовет сочувствие. А если даже нет, не страшно. Никто не потащит сородича в суд, по крайней мере, из-за такого.
Оби сидел и размышлял обо все этом, как вдруг открылась дверь и вошел посыльный. Оби невольно вскочил, чтобы принять конверт. Он осмотрел его, перевернул и убедился, что письмо не вскрывали. Оби положил его в карман рубашки и опустился на стул. Посыльный исчез.
Решение написать Кларе Оби принял минувшей ночью. Еще раз прокрутив в голове то, что произошло в больнице, он понял, что разозлился напрасно. Или, по крайней мере, у Клары было куда больше прав на это, чем у него. Она, несомненно, считала, что жива до сих пор никак не благодаря ему, и, конечно, не могла знать, сколько дней Оби провел в тревоге и ночей без сна. Хотя даже если знала, важно ли это ей? Какое утешение мертвец может извлечь из того, что его убийца посыпает голову пеплом?
Оби, который теперь проводил все время в постели, встал и прошел к письменному столу. Писать письма ему было нелегко. Каждую фразу, прежде чем перенести на бумагу, он обдумывал. Порой ему требовалось десять минут на вступительное предложение. Оби хотел сказать: «Прости меня за все, что случилось. Я во всем виноват»… Но отказался от этой мысли; подобное самобичевание – сплошное жульничество. В конце концов он написал: «Я могу понять, что ты больше не хочешь меня видеть. Я причинил тебе страшное зло. Но я не верю, что все кончено. Если ты дашь мне еще один шанс, я больше никогда тебя не подведу».
Оби перечитал письмо еще раз, еще. Затем переписал набело, заменив «я не верю» на «я не могу заставить себя поверить».
Оби встал очень рано, чтобы передать письмо в больницу и успеть на службу к восьми часам. Он не осмелился зайти в палату и стоял за дверью, поджидая медсестру. Перед кабинетом врача уже выстроились в очередь больные. В воздухе пахло карболкой и разными лекарствами. Может, тут было и не очень грязно, но так казалось. Справа беременную женщину рвало в открытый сток. Оби не хотел видеть рвоту, но глаза сами смотрели туда.
Мимо прошли два санитара, и Оби услышал, как один спросил у другого:
– Эта женщина ждет медсестра?