— Дары духовные.
— Молитвы что ли?
— Ты сказал.
— А мне доложили, что ты шпионка. И высматриваешь что-то в расположении моих войск.
— Кто доложил? Не те ли обалдуи, что прячутся за камнями километрах в трех от лагеря?
В глазах герцога появился огонек интереса.
— Так ты видела мои секреты?
— Их и слепой бы увидел. И если бы я была шпионкой, я обошла бы этот секрет запросто, и приблизилась к лагерю совершенно скрытно.
— Ну, так, может быть, у тебя и была цель попасть в лагерь?
— Зачем? Только ленивый не знает, сколько в твоем войске воинов.
— А может быть, ты пытаешься разузнать наши планы?
— Не смешите меня, милорд. Какие планы могут быть у вас? Пограбить соседние графства, пока их хозяева отсутствуют? Так это не секрет. И вас на границе ждет несколько отрядов, чтобы устроить вашему войску основательную порку.
— Чтоооо? Порку? Не заговаривайся, монахиня… и иди, куда шла.
Интерес ко мне в глазах герцога потух, и он махнул рукой, чтобы меня пропустили.
Хм-м, это не входило в мои планы. Но сработал счастливый случай. Из-за трона появился жрец в желтых одеяниях и стал что-то активно шептать на ухо правителю. При этом он куда-то показывал пальцем. Я проследила, куда он показывал, и обнаружила тех воинов, что меня сопровождали в лагерь. Ага, доносит, стало быть.
Чело герцога похмурнело, и он вскинул на меня глаза.
— Так ты монахиня или ведьма?
— Все женщины немного ведьмы. Особенно, когда пытаются оскорбить их честь и достоинство.
В этот момент мне вспомнилась та часть инструкций Марсепана, в которой он рассказывал, что герцог до жути боится ведьм. И если какая из ведьм попадает к нему в руки, ее обязательно показательно сжигают на костре.
— Значит, ты не монахиня, а ведьма, — резюмировал герцог. Обернулся к своему сопровождению.
— Сжечь ее.
Несколько рыцарей выскочили из-за кресла, схватили меня за руки и потащили к столбу, стоявшему посредине площади. Я оглянулась по сторонам, и увидела, что почти весь лагерь собрался на площади.
— Ага, — подумала я, — предвкушают зрелище. Ну, я вам его покажу.
Я окутала себя защитным коконом. Нет, за себя я не боялась, но могли пострадать волосы. Да и одежда тоже.
Меня привязали к столбу. Показался палач в красной маске. А за ним бежали его подручные, таща вязанки хвороста. Когда меня обложили хворостом со всех сторон, палач взял у одного из подручных зажженный факел и посмотрел на герцога.
Но поджечь палачу костер не получилось. Все тот же жрец, подбежав к палачу, отобрал у него факел, и бросил на вязанки хвороста.
— Значит, так, — подумалось мне. — Ну что ж, жрец, ты подписал себе смертный приговор.