Грязь. Каждый шаг — маленькая тактическая задача: куда поставить ногу? Я уже примирился с тем, что сапоги из черных стали светло-коричневыми, что земля цепляется за них и неохотно отпадает назад. Только бы грязь не потекла за голенища!..
Наконец добираемся до лесосмуги — так здесь называют лесные полосы. Здесь грунт потверже, еще не оттаял, а кое-где торчат из земли крепкие, пружинистые корни. Теперь идти куда легче. Спасибо тебе, лес!
Мы идем меж голых деревьев. Галдят воробьи. Встречный ветер пахнет какими-то теплыми травами... И откуда апрельский ветер принес эти летние запахи?
Поведение Цветкова мне все больше не нравится. Он идет неторопливо, поглядывает по сторонам, порой даже насвистывает какой-то неопределенный мотив. Время от времени останавливается, прислонившись к дереву.
— Ты чего? — спрашиваю я.
— Отдохну малость.
— Такими темпами мы и к ночи лес не пройдем.
Цветков добродушно усмехается:
— Чудак ты, лейтенант. Мне-то куда спешить? В трибунал, что ли?
Я краснею, бросаю резко:
— А ну, пошли!
Мы идем все дальше в лес. Теперь последний — я. С раздражением гляжу на брюхатый рюкзак Цветкова. У нас продукты на исходе, а его сала, пирожков и оладьев хватит, небось, еще на неделю.
Дорога, больше похожая на тропу, упирается в лужу. Филенко обходит ее. Цветков шагает напрямик, звучно ступая по воде. Брызги летят мне на шинель. Невольно замедляю шаг.
И вдруг, рванувшись в сторону, Цветков бежит. Между берез мелькает тугой рюкзак.
Бросаюсь следом. Рядом тяжело топает Филенко. Не выйдет — догоним!
Я здорово запыхался. Но и Цветков бежит медленнее. Внезапно, прыгнув в сторону, хватает суковатую палку.
Достать пистолет? А если не испугается? Выстрелить в ногу? Но что потом делать с ним, с раненым?
Так и не успеваю ничего придумать. Цветков вдруг останавливается, бросается на меня, но летит на землю от подножки Филенко. Мгновенно закручиваем ему руки за спину.
Еле сдерживаясь, говорю:
— Ты это брось! Еще раз побежишь — застрелю.
На всякий случай связываем ему руки за спиной. Он сидит на снегу, тяжело дыша. Снег мокрый, с грязью, и шинель его медленно темнеет.
— Вставай, пошли!
— Развяжи руки!
— Вставай, тебе говорят.
— Пока не развяжешь руки, не пойду.
— А ну, вставай!
Он сплевывает на снег.
— Не пойду.
Развязать ему руки? Нет, Цветков не из тех людей, кому можно безнаказанно уступить. Но тогда что делать? В учебниках права на такой случай никаких рекомендаций не было.
Прошло минут пятнадцать. Тучки, появившиеся в небе с полудня, как назло, сходятся прямо над нами. Вот уже и дождик накрапывает.